Песчаного цвета форма тщательно отутюжена, блеск отполированных пуговиц затмевает лампы в кабинете коменданта.
Инспектриса, двадцатипятилетняя аравийка в белом, как смерть, брючном костюме, сидя за письменным столом, просматривала последние страницы отчётов. Тонкий шёлк плотно обтягивал по-восточному полноватую, но оттого ещё более соблазнительную фигуру, длинный и узкий английский воротник открывал пышные груди почти наполовину, казалось, пуговицы блузона вот-вот оторвутся, разлетятся с треском и Ховен с заместителем смогут узреть прельстительные смуглые соски прекрасной Беке.
«Разлетятся, жди, — зло думал Ховен. — Тут всё рассчитано. Оевропеилась, сучка. Подумать только, семь лет назад я сам купил эту мерзавку на занюханном базаре. Брал для прачечной, замухрышка не годилась даже в солдатские подстилки. И дёрнул шайтан проверить её на волшебнические способности». Раб это или принц, человек, гоблин или хелефайя, но всякий людь с орденской территории, будь у него хоть малейший признак способностей, должен быть отправлен в школу. Способности у грошовой рабыни оказались немалые. И теперь бывший хозяин должен стоять перед недавней собственностью по стойке «смирно» и с покорностью говорить: «Да, досточтимая», «Нет, досточтимая», «Будет сделано, досточтимая», «Уверяю вас, досточтимая, это не более чем случайность, которая никогда больше не повторится». Ранг у неё всего лишь третий, но инспекторский статус даже такую шавку равняет с магистрами ордена.
Сама Беке Весёлый Двор не помнила и Ховена не узнала. Все прежние владельцы и их дома давно слились для неё в один грязный ком. Беке жила настоящим и будущим, а не прошлым.
— Ну что ж, почтенный Ховен, состоянием крепости и ходом работ я довольна.
Кто, когда и за что прозвал его Ховеном, не знал и сам комендант. Никто не знал и что значит это слово, но коменданту нравилось звучание, и, кроме как Ховеном, его никто не называл так много лет, что подлинное имя почти забылось.
— Я порекомендую вас в начальники португальского приморского гарнизона, — сказала Беке. — Работы поменьше, оклад повыше, и пейзаж несравненно пристойней, — инспектриса махнула рукой в сторону выходившего во двор окна. За стенами крепости мёртвые, выжженные солнцем пологие холмы.
— Я бы предпочёл остаться комендантом, досточтимая, — ответил Ховен.
— Было бы предложено, — хмыкнула Беке. Коменданта она понимала. Карьера, власть и деньги ещё не всё. Некоторым гораздо нужнее слава. В Португалии он будет всего лишь генералом ордена, одним из трёх тысяч, безликим чиновником. А коменданта Весёлого Двора знают все Ястребы и Соколы, его именем обыватели Срединницы и Магички пугают непослушных детишек.
— Не изволите ли поужинать, досточтимая? — спросил Ховен.
— Пожалуй, — согласилась Беке и встала из-за стола.
Умный Ховен не стремился поразить инспектрису обилием разнообразных блюд, — роскошным достарханом прикрывают только скверное управление, это знает любой инспектор, и вполне может устроить повторную проверку с таким количеством придирок, что и святой распоследним грешником окажется.
Рабыни подали только плов, фрукты и вино. Сервировать угощение Ховен велел по-восточному и угадал: как бы глубоко не укоренились европейские привычки, за достарханом Беке чувствовала себя уютнее. Чтобы оправдать запрещённое Кораном винопитие, комендант прочитал пару стихов великого Хайама. Беке ответила цитатой из Фирдоуси.
На лайто она посматривала с интересом, но, к разочарованию хелефайи, который не мог оторвать взгляда от пышных груди и зада Беке, интерес исключительно деловой. Беке глянула на посеребрённые ногти лайто. Для волшебников, как мужчин, так и женщин, миндалевидно заточенные ногти умеренной длины — инструмент, а не мода, и не знак касты, как думают простени — люди, лишенные волшебнических способностей. Такими ногтями удобно цеплять и направлять микропотоки магии и волшбы, выплетать заклятья и заклинания. Можно и без них, но будет гораздо медленней. Важен и цвет, он притягивает сырую магию. Для хелефайев это серебристый, для человеков — белый жемчуг, у гоблинов — золотистый, у вампиров — красный.
— С потерей вампиров, — сказала Беке, — орден значительно ослаб. Нам нужны бойцы, минимум на четверть приближенные к боевым характеристикам вампиров, по количеству голов — три к одному кровохлёбу. Предпочтительнее всего зомби. Единственная по-настоящему надёжная разновидность умертвий: и соображают хорошо, и проблем с дисциплиной не бывает. Так что, почтенные, — Беке строго глянула на коменданта и заместителя, — прислушайтесь к совету — основное внимание уделите разработке новых модификаций.
— Мы подумаем, досточтимая, — ответил Ховен. — Если изыщем время. Двор и без того загружен разработками.
— Пока единственная ваша стоящая разработка — регенерационная купель. А всё это психопрограммирование — пустая трата денег. Пока орден из расчёта «а вдруг да что получится» может позволить себе дорогостоящие безделушки, но через полгода, максимум через год, лаборатории Двора закроют. Зомби — единственное ваше спасение.
— Так значит — война? — сказал лайто, уши настороженно оттопырились.
— Разумеется, — сказала Беке. — Иначе зачем бы столько зомби? Ордену срочно необходимо вернуть утраченные преимущества. Только война.
— И психопрограммирование на войне необходимо, — продолжал гнуть своё Ховен. От радости, что проверка прошла так удачно, он крепко перебрал вина.
— Ордену от вашего психопрограммирования пользы как стае упырей от тригонометрии, — ответила Беке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172