Мы привыкли к тому, что соседка наша, Амалия
Фердинандовна, по утрам или днем приветливо улыбалась со своего
балкона, иногда затевая короткие разговоры о пустяках. Я ни
разу не видел, чтобы она выходила из дома, и мне стало
казаться, что она существует исключительно на балконе. Возле
нее обычно, если они не шныряли в это время по саду, были ее
белые кошки, Кати и Китти. Как она объяснила нам все с того же
балкона, они названы так не из кокетства, а потому что в ее
семье, живущей в Крыму уже чуть не сто лет, всегда держали двух
кошек, и всегда их звали Кати и Китти. Из других признаков
жизни в ее доме раздавались звуки рояля и довольно приятное
пение -- она в свое время училась в консерватории, пока не
вышла замуж за ачальника всех телеграфов и почт этого
захолустного района. Несмотря на возраст и полноту, она не
потеряла привлекательности, и ее пухлые губы и небесно-голубые
глаза сохраняли детское выражение. Ее мужа мы не видали: он был
в Москве на курсах, где людей с дипломами юристов превращали в
профессиональных почтмейстеров.
В тот день, как обычно, она утром нам помахала с балкона,
но позднее, к вечеру, случилось невероятное: она к нам
спустилась, и не просто спустилась, а, радостно улыбаясь, зашла
в наш сад. Это произвело на нас такое же впечатление, как если
бы кошачий сфинкс сез со своего постаента на берегу и явился к
нам в гости к чаю.
-- Я вас всех троих приглашаю в мой дом! Сегодня день моих
именин, день моего ангела!
В их семье дням рождения не придавали значения, но зато
именины всегда чтились свято.
-- Только пусть это будет секрет между нами. Майор
Владислав, -- она так называла Крестовского, потому что он
когда-то учился вместе с ее мужем, -- майор Владислав, он очень
обидчивый, но если позвать его, нужно звать прокурора, а тогда
еще и других. Они все так много пьют водки, и потом будут
ссориться и за мной ухаживать -- я без мужа не могу с ними
справиться!
Стол был накрыт в полутемной гостиной. В приятной прохладе
поблескивала полировка рояля и овальные рамки на стенах -- из
них смотрели на нас пожелтевшие фотографии, бравые мужчины с
усами и в клетчатых брюках, и дамы в шляпках, напоминающих
корзинки с цветами. Перед иконой в углу горела лампадка.
Когда она принесла пирог с горящими свечками, стол
сделался очень нарядным. Кроме главного пирога, имелось
множество пирожков, кренделей и булочек, и вишневая наливка в
большом хрустальном графине.
Выпив несколько рюмочек, Амалия Фердинандовна
раскраснелась и увлеченно рассказывала о столичных премьерах
десятилетней давности, а Юлий весьма галантно за ней ухаживал
и, удачно вворачивая вопросы и восклицания, превращал ее
болтовню в видимость общего разговора.
У Наталии обстановка гостиной, пирог со свечками и сама
Амалия Фердинандовна вызывали детскую радость, и она успевала
болтать со мной, причем всякий раз, когда Амалия Фердинандовна
поворачивалась в нашу сторону, она видела, как мы, ее слушая,
чинно жевали, и встречала внимательный, хотя и чуть озорной
взгляд Наталии.
-- Это точь-в-точь именины моих теток. Я недавно
вспоминала о них и жалела, что это не повторится... Мы вот так
же исподтишка болтали с сестрами, и для нас был вопрос чести,
чтобы взрослые не заметили, что мы заняты посторонним... Мне
сейчас подарили кусочек детства... такие же свечки на пироге, и
фотографии в рамках, и сладкая-сладкая наливка...
Я радовался, что ей хорошо, и тому, что нам хорошо вместе,
и внезапно возникшей особой, счастливой близости -- ощущению
сопричастности ее детству. Все было прекрасно, пока не
появились белые кошки. Учуявши запах пищи, они незаметно
проникли в гостиную, юлили и попрошайничали около Амалии
Фердинандовны, и та, притворно сердясь, не могла удержаться и
бросала куски им под стол. Кошкам же все было мало, они шныряли
под всеми стульями, и казалось, их не две, а гораздо больше.
Потом одна из них, более жирная, вспрыгнула на колени к
Наталии, и она, рассеянно погладив кошку, мягко столкнула на
пол, но та прыгнула снова, и потом еще и еще, пока я не скинул
ее довольно внушительным подзатыльником. Амалия Фердинандовна
насторожилась, но Наталия вдруг закашлялась, и проделка сошла
мне с рук безнаказанно.
У Наталии портилось настроение, и я чувствовал, что это
непонятным образом связано с кошками. Она сидела теперь немного
ссутулившись, словно от холода, старалась не разговаривать, и
несколько раз у нее начинался сильный кашель. А кошка упорно не
уходила от нас, сновала под нами и терлась о ноги, выписывала
вокруг них восьмерки. Мне раза два удалось незаметно дать ей
пинка, но она каждый раз возвращалась, и мне, против всякого
здравого смысла, начинала мерещиться в ней сознательная
зловредность, и вспоминались страшные истории о
животных-оборотнях.
Наталии стало еще хуже, она явно была нездорова -- глаза
покраснели, и дышала с трудом. Я предложил ей уйти, она
согласилась, если я провожу ее и вернусь назад, чтобы совсем не
испортить именины.
По пути она тяжело опиралась на мою руку, и дома долго не
могла отдышаться.
-- Я тебе объясню, не пугайся... я должна тебе сделать
признание, только не смейся пожалуйста... у меня очень смешная
болезнь: аллргия на кошек, настоящая медицинская аллергия... ты
же видел, вроде ангины, это от их шерсти, или от чего-то, что
есть на шерсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59