Это хорошо... только вы зря
намекаете, мозги у меня в порядке... а что всякая дрянь
мерещится, это другое дело... сны дурацкие снятся, никогда
раньше не было... Поверите ли, такая мерзость: только спать
ляжешь -- тут же три рыла, не то свиные, не то кошачьи, одни
рожи, без туловища, или хуже того -- одни глаза, как блюдца,
сквозь одеяло просвечивают... качаются надо мной, ждут... а в
ухо кто-то бормочет: встать, суд идет... трибунал, трибунал...
До чего становится пакостно: поднимаюсь, стакан коньяка и
снотворное...
Для чего это он... чтобы и мне то же самое... надо, чтобы
он замолчал... безумие заразно... заразно... есть у него свой
вирус...
-- Это нервы, усталость и нервы,-- перебил я его,--
внушите себе, наконец, что все это ваша выдумка, химия вашего
мозга!
-- Спасибо, что объяснили, с учеными не пропадешь... я и
сам знаю, что нервы, что же еще, как не нервы... да хитрость-то
вот в чем: я ведь думаю, что встаю за снотворным, или открыть
форточку, или еще что... но встаю все-таки -- значит, своего
добиваются... снова ложусь, засыпаю... а у них там дело идет...
шелестят бумаги... кого-то допрашивают...
-- Замолчите, вы сумасшедший! Там ничего нет! Понимаете?!
Там ничего нет!
-- Не нужно кричать на всю улицу; пан профессор,-- его
лицо замкнулось в спокойной и жесткой улыбке,-- вот вы и
попались! Слово "там" признаете значит?.. Это уже полдела, а
дальше пустяк -- рано ли, поздно, что-нибудь "там" увидите, не
сомневайтесь.
Ну и улыбочка... сдержанная, а сколько жестокости...
где-то уже я эту улыбочку видел... вспомнить бы...
-- Пить нужно меньше,-- сказал я зло,-- а не то и черта с
рогами увидите!
Что же я... это ведь хамство, так разговаривать... словно
кто за язык потянул...
-- Извините, майор, я нечаянно... у меня тоже нервы...
-- Вот, вот, нервы... я же не спорю... -- пробормотал он,
глядя на что-то у меня за спиной.
Я невольно обернулся назад -- улица была пуста.
Он постоял еще с полминуты, словно бы в нерешительности, и
пошел прочь, а я подумал -- как же ему будет скучно, когда
карантин снимут, и вся история с кошками забудется.
22
Ветер исчез, и тучи, которые он гнал с моря, повисли цепью
над городом. Солнце, пытаясь их растопить, обжигало землю
бесцветными лучами, и небо закрылось белым горячим туманом,
словно там, наверху, лопнул гигантский паровой котел. Воздух,
густой и липкий, приклеивал к коже одежду, и я поминутно
отдирал от шеи воротник рубашки.
Каблуки вдавливались в мягкий асфальт,каждый шаг стоил
усилий. Сколько следов на асфальте... пустой город -- и так
много следов... и следы все странные, как от стада коз... волт
след острого женского каблука... вот следы подковок... плоские,
как лепешки, следы... следы, раздвоенные копытом...
Интересно, у меня какие следы... вот они, тянутся позади
-- узкие неровные вмятины... как нелепо они выглядят...
неуклюжие, идут елочкой... следы большой глупой птицы...
А вот и совсем странный след... страшный какой-то... как
глубоко вдавлен, раздвоен... будто чугунный человек шел на
больших козьих копытах...
-- Да ты и вправду похож на дурацкую сутулую птицу --
вылитый марабу! -- неожиданно сказал я себе почти вслух,
отчетливо слыша собственный насмешливый голос. Слова не
всплывали из глубины сознания, а возникали сразу, как по
чьей-то подсказке, словно печатались на ленте телетайпа.
Недобрая наблюдательность этих слов, этого моего другого
"я", больно меня царапнула. Не очень-то хорошо я к себе
отношусь... насмешливо... зло... беспощадно... за что бы это...
-- Как ты глуп! Это же большая удача, видеть в себе
смешное!
Попробуй-ка возрази... тут же станешь еще смешнее...
удача, конечно удача... только тоскливо от нее, от этой
удачи...
Возвращаться домой не хотелось. Не хотелось входить в
калитку, не хотелось открывать дверь. Что-то враждебное
затаилось в доме... я все время воображал, что живу в нем
один... а на самом деле здесь еще столько всякого...
-- Мой бедный друг, ты стал суеверен! А недавно других
попрекал, хорошо ли это? Смотри, не свихнись! Возьми себя в
руки, вспомни хотя бы, кто ты такой! Специалист с именем --
тебе ли равняться с деревенским милиционером?
Я нашел в стиоле папку с неоконченной моею статьей -- вот
уж месяц, как надо бы ее отослать -- и мой умный двойник
одобрил это.
-- Вот именно, займись делом! Чушь мерещится от безделья.
Ты жет грамотный человек -- все законы этого мира давно
изучены.
Да... законы этого мира... а законы не этого мира...
-- Ты осел! Там ничего нет! Ты серый осел, с хвостом и с
длинными ушами!
Я листал рукопись и с трудом, как чужой, разбирал
собственный почерк. Странно выглядели слова и формулы, будто
было написано это не полгода назад, а бог весть когда, и
писаавшего давно уже нет.
Мертвечиной несет от этого... как чей-то архив... нет,
сегодня это в голову не полезет... и вообще, целый вечер мне не
высидеть в доме... как в батисфере, за стенкой бредовые чудища
шевелят клешнями... нехороший сегодня день... тонкая-тонкая
оболочка отделяет от ужасного... вот-вот порвется, не
выдержит... когда началось это... с отъезда Юлия... нет, то
пустяки... с ночи лиловых кошек, вот... это от Лены, она меня
заразила... вирус зла, вирус безумия...
При одном воспоминании о той ночи я почувствовал
неприятный озноб. Да, Лена... ей-то сейчас ничего не
мерещится... полуживаЯ, в больнице, ей не до этого... а ведь
выживет, надо думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59