Еще пугает, скотина... черт знает, на что он способен...
пьяный псих... осторожно, мой друг, осторожно: дразнить зверей
запрещается.
Крестовский откинулся в кресле. Кошка потянулась, выгнула
спину и сделала шаг к ящику. Она уставилась на майора круглыми
внимательными глазами -- несколько секунд они рассматривали
друг друга, и со стороны казалось, что между ними идеальное
понимание.
Кошка первая нарушила паузу: она поставила лапы на ящик.
Майор отпихнул ее локтем в сторону, но она обогнула баррикаду
из папок и вышла к ящику с другой стороны. Тогда он скинул ее
на пол.
Кошка вполне непринужденно уселась у его стула, как
садятся у ног хозяев все порядочные домашние звери, ожидая
подачки.
-- Вы готовитесь выступать с нею в цирке?
Он смерил меня тяжелым взглядом. Да, он сегодня опасен...
-- Наша кошечка хочет взорвать меня и мой письменный стол!
-- Крестовский покосился на кошку, словно приглашая ее в
свидетели. -- Но зачем это ей? Она же не знает, что все равно
угодит в контейнер с известкой! Что ей нужно? А вот что:
исполнить приказ, уничтожить меня, все документы и себя самое.
Это не последнее дело, восстановление равновесия, как говорит
наш великий ученый... по-простому, концы в воду: что хотели,
разнюхали, и всех -- в расход. Статуя уничтожена, все кошки
тоже, остается убрать меня, эти папки и последнюю кошку... вас,
видимо, тоже... Они думают, игра уже сыграна.
А ведь он не шутит... веселенькая история... теперь он
готов нас взорвать, чтобы убедиться в своей правоте...
прекратить, немедленно пркратить... для начала заговорить
зубы... не давать ему теребить эти чертовы провода...
-- Рассудите, майор, трезво: да была ли игра вообще? От
ящика все еще разит валерьянкой, даже я это чувствую, хоть я не
кошка. А если игра и была, она действительно сыграна, раз кошек
уже перебили;. Что вы хотите вытянуть из несчастного животного?
Надеетесь, она сознается в чем-нибудь? Бросьте-ка вы все это!
-- Ученые советуют... Ха! Надо подумать... раз ученые нам
советуют... надо бросить... отпустить последнюю киску на
волю... виноват, в контейнер с известкой... -- он оперся локтем
на костлявое колено и, склонившись к кошке, смотрел на нее
почти ласково. -- А что, если киска сейчас возьмет и
расскажет... объяснит, как все было... кис-кис-кис, а?
Будто в ответ на его слова, кошка прыгнула снова на стол,
и едва она сделала шаг в сторону ящика, майор схватил ее за
заднюю лапу. Кошка тянулась к ящику, а скорее всего -- просто
пыталась освободиться и отчаянно скребла когтями, Крестовский
же ее удерживал, и задняя лапа все вытягивалась, и стала
нереально длинна, так что смотреть на это было противно до
тошноты, и я уже хотел просить его прекратить эту сцену, но
кошка неожиданно извернулась и вцепилась ему в запястье. Он с
размаха швырнул ее на пол и стал разглядывать руку, а кошка,
оправившись от толчка, приготовилась прыгнуть.
На миг я почувствовал страх, что она убьет нас, и хотел
крикнуть майору, что батарея все еще в ящике, но он сам помнил
об этом: быстрым, почти неуловимым движением, точным ударом
каблука он приплюснул колшку к полу и выругался.
Кошка не заорала и не двинулась с места, а только, потеряв
форму, обмякла, как эластичная емкость с водой.
Крестовский медленно наклонился к кошке, и мне показалось,
что он тоже сейчас осядет на пол гигантской амебой... сбросит
хитиновый панцирь и станет самим собой, чем-то жидким со
щупальцами.
Меня мутило. Словно холодная присоска шарит в груди...
почему он так злобно смотрит... глаза студенистые... права была
Лена... он, как моллюск, внутри жидкий...
-- Да перестанете вы, наконец, ухмыляться?! -- майор резко
выпрямился.
Присоска переместилась и шевелилась теперь в горле. Я
инстинктивно зажал рот руками... отпустило немного...
-- Не ухмыляюсь... меня тошнит... извините...
Сейчас бросится... сейчас он на меня бросится... нет сил
убежать... нет сил защищаться...
Он взял меня за плечи и куда-то повел. Как сквозь сон, я
слышал его голос: ничего... ничего... все в порядке...
Белый кафель... уборная... кран... белый кафель...
тоска...
-- Ничего... ничего, все в порядке... интеллигенция...
нервы плохие.
Он укладывал меня на диван и подсовывал под голову что-то
мягкое. Потом я услышал лязганье оконных задвижек и скрип
петель.
В висках стучать перестало... хорошо... лежать хорошо...
хорошо, что диван качается... куда-то плывет...
Кто здесь... не шумите... не будите, пожалуйста... спать
нельзя... это Лена придумала... спать нельзя, когда они
рядом...
-- Почему ты стоишь, как чужой... подойди же ко мне...
Какой голос... зовущий, чувственный... сейчас... открою
сейчас глаза... почему ты в купальнике... ну да, мы на пляже...
не дразни меня твоими губами... твой лифчик, узкая тряпочка...
да сними же его скорее...
Я коснулся ладонью ее груди и ощутил, что мы вместе
куда-то падаем. Темно... ничего не вижу... сейчас... сейчас,
открою глаза...
Прохладно, светло... я лежу на диване... поздравляю тебя,
милый друг: эротические сны снятся... только этого тебе не
хватало... вот, опять...
-- Почему ты стоишь, как чужой? Подойди же ко мне!
Невозможно... кошмар...
Я заставил себя сесть. Чуть кружится голова... пустяки...
нужно бы подойти к окну...
Облокотившись о шершавый нагретый подоконник, я ошалел от
солнца и от беззлобности всего окружающего. Деревья... вороньи
гнезда... ворона чистит клюв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59