Я чувствовал, что теряю ощущение реальности, и был
благоарен Юлию, когда он заговорил снова.
-- Представьте себе, -- он теперь адресвался ко мне, пока
я на камне у воды вытряхивал песок из ботинок, -- вы идете
купаться с прекрасной дамой, вы счастливы! Но по дороге, пока
вы ищете подходящий пляж, и без того слабый ветер стихает, и
море, увы, становится плоским, как олимпийский каток. Ваша дама
на него смотрит и говорит, что не может лежать на песке, когда
рядом такое странное, слишком гладкое море! Рассудите же нас,
потому что мы оба, как видно, не вполне нормальны.
Он ожидал от меня поддержки, но что я мог сказать
успокаивающего, если мне тоже было не по себе -- и я медлил с
ответом.
Наступила опять тяжелая пауза, разговор у нас никак не
получался. Мне казалось, Юлий тоже угнетен погодой, но не хочет
признаться в этом ни нам, ни себе. И тут же я получил
подтверждение своей догадки.
Лена насторожилась первая, а за ней стали вслушиваться и
мы с Юлием: со стороны моря, с неподвижной окаменевшей воды,
приближался тихий, но очень устойчивый шум, что-то вроде
шелеста леса или журчания маленького водопада. Я почти сразу
опознал этот звук -- шум одиночной волны, бегущей по тихой
воде. Но для них это было в новинку, и когда они увидели
невысокий искрящийся вал, скользящий к нам по зеркальной
плоскости, не нарушая ее неподвижности, оба одинаково
напряженно следили за ним глазами, и лица обоих выглядели
одинаково встревоженными.
Да, Юлий был взвинчен не меньше Лены, и я гадал, было ли
это полностью ее внушением. Она-то была наэлектризована сверх
всякой меры, и взгляд ее действовал мне на нервы --
сосредоточенный, будто плавающий, с неприятным и
привораживающим блеском -- подчиняющий взгляд гипнотизера.
Вал докатился до берега, расплескался у наших ног и убежал
назад в море слабой отраженной волной. Твердость и незыблемость
водяного кристалла восстановились.
Лена пребывала в оцепенении, и я счел моим
профессиональным долгом ее успокоить:
-- То, что сейчас наблюдала почтеннейшая публика, есть
безобиднейшее явление природы. Километров за двадцать отсюда
обрушились в море давно уже подмытые скалы, и волна принесла
нам весть об этом событии... Юлий, вы можете включить это в
сценарий... какие будут вопросы?
Отклика не последовало. Юлий неотрывно смотрел на морской
горизонт, словно ему там пригрезился прекрасный мираж, а Лена
продолжала сидеть, и взгляд ее скользил по мне, не замечая
меня. округ нее струйки горячего воздуха рисовали ускользающие
текучие линии, и, напрягая зрение, я их заставлял проясняться.
Изогнутые стволы, лиловые, полупрозрачные, росли из песка,
ветвились, переплетались и, уходя вверх, растворялись над нами
в воздухе. Струйчатые стволы медлительно выгибались, как
водоросли от подводных течений. Их становилось все больше, и
призрачные красновато-лиловые заросли окружали нас все теснее.
Сколько так прошло времени -- не представляю, может быть,
всего лишь секунды, но они были очень долгими, эти секунды. И
путь от берега -- когда Лена, произнеся что-то беззвучным
движением губ, осторожно встала, и мы, будто повинуясь приказу,
пошли вслед за ней -- путь к дороге по насыщенной жаром степи,
по мягкой сухой земле, поглощающей шорох шагов, тоже был
бесконечным.
У Юлия в сумке нашелся термос с чем-то холодным -- не то
квас, не то морс. Мы пили его по очереди, стоя на пыльной
дороге, и тающий на губах холод кисловатого питья возвращал
спасительное ощущение материальности и надежности окружающего
мира.
-- По-моему, мы присутствовали на сеансе гипноза, -- в
привычно веселом голосе Юлия звучала едва уловимая нотка досады
или даже злости, -- сознайся, Елена, ты готовишься выступать с
этим в цирке?
-- Не знаю, ничего я не знаю, -- она вынудила себя
улыбнуться, -- мне там было нехорошо.
Мы шли по дороге, стараясь не ворошить бархатный покров
пыли, но все равно каждым шагом взбивалось густое, медленно
оседающее красноватое облачко.
Солнце ушло за далекий мыс, и в воздухе сразу стало
прохладно и сумеречно. Лена взяла нас под руки, и я чувствовал,
как она время от времени зябко ежилась.
-- Я всегда боялась моря, особенно в такую погоду. В нем
есть страшная сила... мне трудно объяснить это... не просто
сила, а что-то думающее, наблюдающее, словно тысяча глаз на
меня смотрит... беспощадное, как машина, бесчувственное...
когда ветер и волны, оно в глубине, а в тишь у самого берега,
или даже на буругу... любопытное, умное, смотрит, слушает
отовсюду, может, и мысли подслушивает...
-- Национальная болезнь: мания преследования, -- подал
голос Юлий, -- один раз пойми это, и твои страхи исчезнут. А
так свихнуться можно! Ты и на нас нагнала сегодня чего-то
такого...
-- Я была долго уверена, что это только мое, что никто
больше не чувствует этого... и очень удивилась, когда прочитала
сказку про морского царя. Будто бы раз в год царь морской
приказывает замереть своему подводному царству. И ветер тогда
стихает, и море успокаивается -- ни песчинка на дне, ни
травинка не шелохнутся. Если хоть что-нибудь пошевелится, бда,
будет такая буря, что никто цел не останется. А если все
неподвижно, морской царь выезжает на колеснице и вдоль берега
едет, едет, свое царство в тишине осматривает...
-- И прихватывает с собой девиц, которые зазеваются и
вовремя не уберутся домой, -- не выдержал Юлий, -- да этим еще
в древней Греции бабушки пугали своих разбитных внучек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59