Там мы въехали прямо в подземный гараж неприметного служебного здания без всяких вывесок и табличек. Я знал, что у ЦРУ есть несколько домов в Кристал-Сити и его окрестностях, этот, несомненно, тоже был одним из них.
До лифта и седьмого этажа меня сопровождал шофер, дальше он повел меня по длинному коридору, стены которого были окрашены в желтовато-коричневый цвет, как принято во всех правительственных учреждениях. Меня привели в комнату номер 706, выкрашенную в темный, неровный, напоминавший замерзшее ночное окно цвет. Там нас встретил дежурный референт и провел во внутренние помещения, где представил бородатому невропатологу, по виду индийцу лет сорока, назвавшемуся доктором Санья Мехта.
Без сомнения, вам любопытно, пытался ли я прочесть мысли сопровождавшего меня шофера или людей, мимо которых проходил по коридору. Отвечу сразу: да, пытался. Шофер был тоже из ЦРУ, да и одет был в такую же униформу, что и тот водитель, который привез меня в особняк. Но от него я не узнал ничего. Самое большее, что мне удалось узнать, пока шел по коридору, это то, что здание действительно принадлежит Центральному разведуправлению и используется для научно-технических работ.
С доктором Мехта получилось все наоборот. Не успел я поздороваться с ним, как прочитал его немой вопрос: «Можете ли вы слышать мои мысли?»
Поколебавшись немного и решив больше не прикидываться простачком, я громко ответил:
— Да, могу.
Он жестом пригласил меня присесть и мысленно спросил: «А мысли других людей вы тоже можете слышать?»
— Нет, — начал я объяснять. — Только тех людей, которые...
«Только мысли, имеющие характерные особенности. Скажем, те, которые возникают под влиянием сильных переживаний, верно?» — услышал я.
Улыбнувшись, я согласно кивнул.
Затем я услышал какую-то фразу на незнакомом языке и предположил, что она выражена на одном из языков Индии.
Тут доктор Мехта впервые заговорил:
— На хинди вы ведь не говорите? Не так ли, мистер Эллисон?
По-английски он говорил как истинный англичанин.
— Нет, не говорю.
— Ну а я двуязычный, что означает, что свободно думаю и говорю на хинди и по-английски. Так вы сказали мне, что не понимаете мои мысли, выраженные на хинди? А вы слышите их? Верно ли?
— Верно.
— Но, разумеется, не все мои мысли, — продолжал он. — За минувшие пару минут я кое о чем подумал на хинди и на английском. У меня возникли, наверное, сотни разных мыслей, если так можно назвать поток всяких идей. Но вы можете различать лишь те из них, которые я продумываю с большим напряжением.
— Полагаю, что так оно и есть.
— Не можете ли пересесть сюда на минутку?
Я снова согласно кивнул.
Он встал из-за стола и вышел из комнаты, затворив за собой дверь.
Я сел на его место и внимательно оглядел стоящую на столе коллекцию пластмассовых сувенирных пресс-папье, установленных так, что они обрушатся, если их качнуть, и вскоре услышал другие мысли. Голос был женский, высокий и с болью: «Они убили мужа... Убили Джека. О Боже мой. Они убили Джека».
Минуту спустя доктор Мехта вернулся.
— Ну как? — спросил он.
— Я слышал голос, — ответил я.
— Чей?
— Женский. Она думала, что ее мужа убили. Мужа зовут Джек.
Шумно вздохнув, доктор Мехта медленно покачал головой и спросил:
— Ну как?
— Что как?
— Вы больше ничего не слышали, кроме этих мыслей, не так ли?
Он придал слову «слышать» то же значение, какое и я имел мысленно в виду.
— Все было тихо.
— Вот. Но до того были и другие мысли — тут вы правы. Интересно, очень интересно. Я допустил бы, что вы улавливаете горе, страдание. Но вы не распознаете переживания, чувства. Похоже, что слышите только описательные мысли, выраженные в словах, верно?
— Да, верно.
— Ну а можете рассказать точно, что слышали?
Я повторил то, что слышал.
— Так и было, — подтвердил он. — Великолепно. А как вы отличаете голос человека от услышанных мыслей?
— Ну... тембры разные, звучат они по-разному, — пытался я объяснить. — Все равно что фразу сказать — это одно, а прошептать — другое. Или... похоже на то, когда мысленно вспоминаешь разговор со всеми модуляциями, интонациями и прочими атрибутами. Я воспринимаю слова, произнесенные голосом, совсем по-другому, нежели мысленные слова.
— М-да, интересно, — заметил доктор Мехта.
Он встал, взял со стола пресс-папье в виде Ниагарского водопада, повертел его в руках и поставил на полку позади рабочего стола.
— Но первого-то голоса вы не слышали, а?
— Не знаю, был ли тот голос.
— Был, мужской голос, с другой стороны этой стены, но говорившего попросили думать спокойно, без эмоций. Второй голос принадлежал женщине. Она была в той же комнате, ее проинструктировали представить себе мысленно что-то ужасное и думать об этом с особым напряжением. Комната, между прочим, звуконепроницаема. Третий голос, который вы тоже не уловили, исходил также от женщины, но она находилась в другой комнате, в сотне ярдов отсюда.
— Вы сказали, что она мысленно представила себе... — сказал я, — то есть вообразила, что ее мужа и впрямь убили.
— Да, это так.
— А не значит ли это, что я не сумел отличить ее подлинные мысли от придуманных?
— Можно и так сказать, — согласился Мехта. — Интересно, не так ли?
— Но это оценка неполная, — ответил я.
Затем он целый час гонял меня по всяким тестам, чтобы уточнить, насколько чувствителен мой дар, какой должен быть уровень эмоций, чтобы я улавливал звучание мыслей, на каком расстоянии от меня должен находиться «подслушиваемый» субъект и другие вопросы. В конце он дал такое объяснение:
— Как вы и предполагали, ваша необычная способность является результатом воздействия магнитного поля МРИ на ваш мозг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172