пока моя соседка, любительница журнала «Вог», будет находиться в толпе, «топтуны» нипочем не определят, от кого исходит сигнал.
Из гостиницы мы выходили поодиночке и из разных подъездов — подробности я опускаю, скажу только, что очень и очень маловероятно, чтобы за нами следили по-прежнему. Встретились мы в обусловленном месте — у обелиска на площади Согласия, оттуда прошли немного назад, взяли такси, пересекли по мосту Сену и покатили по бульвару Сен-Жермен, пока не подъехали к бульвару Распай.
Мы с Молли открыли резные тяжелые зеркальные двери из дорогого дерева и вошли внутрь банка. Невдалеке, за столиками из красного дерева, сидели и работали вызывающе красивые, изысканно одетые молодые женщины, лишь две-три из них неприязненно посмотрели на нас, недовольные тем, что мы прервали их интересное занятие. От женщин так и исходил шарм с каким-то особым французским шиком. Из-за одного столика поднялся молодой человек и поспешил с озабоченным видом нам навстречу, будто мы явились сюда ограбить банк и захватить всех в заложники.
— Чем могу быть полезен? — поинтересовался он и встал перед нами, преградив путь своим телом. Он был одет в синий двубортный шерстяной костюм, преувеличенно коротковатый, и носил отличные круглые очки в черной оправе, подобные тем, какие любил знаменитый архитектор Ле Корбюзье (а после него — целые поколения американских архитекторов — его последователей).
Инициативу я предоставил полностью Молли, поскольку дела в этом банке официально касались ее. По этому случаю она надела одно из своих старых, но все еще модных платьев из скромного черного материала, которое одинаково уместно и для выхода на пляж, и для визита на обед в Белый дом. Никто и никогда не мог сравниться с ней в умении вести себя в столь эксцентричной манере, и на этот раз она не оплошала.
Прежде всего она начала объяснять на приличном французском языке ту ситуацию, в которой оказалась: что она является единственной законной наследницей имущества своего покойного отца и что по заведенному порядку хотела бы пройти к абонементным ящикам и осмотреть помещенные в один из них на хранение ценности.
Я стоял и смотрел на них, будто находясь на значительном расстоянии, ибо был занят мыслями о необычности сложившейся ситуации и превратностях судьбы. Имущество ее отца.
Ну вот мы наконец-то пришли сюда по следам наследства ее отца, думал я. Ну и что из того? Хотя, судя по всему, оно представляет собой огромное богатство, оно вовсе не принадлежит нам.
Молли и молодой человек закончили переговоры и молча пошли по вестибюлю к столику банкира, чтобы продолжить беседу там и выполнить определенные формальности. Я последовал за ними. Хотя это был всего-навсего второй банк, куда я заходил в связи с проблемами, вставшими передо мной и Молли после того, как обрел свой дьявольский дар телепата, мне казалось, будто я последнюю неделю только и занимался тем, что ходил из банка в банк. Сама атмосфера в них, процедура, манера общения и все такое прочее были одними и теми же и до боли знакомыми мне.
Как только мы втроем сели за столик, я сразу же глубоко погрузился в процесс улавливания чужих мыслей, который за последние дни тоже стал мне привычен и знаком — эти странные плавающие звуки отдельных слов и целых фраз. Мысли. Я знал немного французский язык, более того, по общему мнению, даже довольно сносно мог говорить на нем. И вот я сижу в напряжении и жду, когда услышу на французском мысли молодого человека...
...А ничего не слышно.
На какое-то мгновение я оцепенел от страха: а вдруг этот необычный дар перестал действовать столь же неожиданно, как и появился у меня? Вроде ничего необыкновенного в этот день со мной не случалось. Я почему-то представил, будто прогуливаюсь по Бостону, только что покинув здание Корпорации, где меня в изобилии одолевали мысли других людей, где в лифте на мою голову обрушился целый поток мысленных фраз, встревоженных и раздраженных, злых и полных раскаяния, мешанина, которая лезла мне в голову сама по себе, без всяких усилий с моей стороны.
И в этот момент мне почему-то подумалось, что, может, все наши треволнения и напасти как-то сами собой рассосутся.
— Бен? — вдруг вывел меня из задумчивости голос Молли.
— Да?
— Спустись на землю, — подковырнула она. — Все витаешь в небесах?
— Извини, Мол.
— Ну вот, слушай. Он говорит, что если мы пожелаем, то нам можно спуститься в хранилище прямо сейчас. От меня только требуется заполнить соответствующий бланк.
— Ну что же, давай заполняй, — предложил я, зная, что ей не терпится предугадать мои намерения. «Если бы у тебя тоже был такой же дар, что у меня, Мол, ты не спрашивала бы», — подумал я.
Банковский служащий вынул из ящика стола бланк на двух страницах, очевидно, предназначенный для одной-единственной цели: ошарашить и напугать клиента. Молли заполнила бланк, он просмотрел написанное, поморщился, поджал губы, встал и пошел советоваться с пожилым джентльменом, видимо, его начальником. Подойдя к нам снова через несколько минут, он кивком головы пригласил нас пройти во внутреннее помещение, в котором стояли в ряд, тускло отсвечивая медными дверцами, ящики разных размеров: от четырех— до двенадцатидюймовых. Он вставил ключ в дверцу одного из маленьких ящичков и, вынув его из гнезда, понес в соседнюю небольшую комнату, где поставил на стол, а нам объяснил, что, по принятым во Франции правилам, необходимо держать два ключа для открытия абонементного сейфа: один ключ принадлежит клиенту, а другой — банку. Затем, улыбнувшись и небрежно кивнув головой, вышел, оставив нас одних.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172