думаю, что Оскар Уайлд был прав, когда сказал, что за завтраками блистают одни нудные и тупые люди.
Когда подали горячее блюдо, Стирнс вынул из портфеля газету «Бостон глоб».
— Полагаю, вы уже прочли насчет «Фёрст коммонуэлс», — заметил он.
Тон, которым были произнесены эти слова, сразу же насторожил меня.
— Я еще не видел сегодняшней «Глоб», — ответил я.
Он передал мне газету через стол. Я внимательно просмотрел первую страницу. Там, прямо под изгибом, мне бросился в глаза заголовок, заставивший сразу же испытать покалывание в животе. Он гласил:
«Федеральные власти закрыли инвестиционный фонд». Под ним мелким шрифтом было напечатано: «Активы фонда „Фёрст коммонуэлс“ заморожены ККЦБ».
Фонд «Фёрст коммонуэлс» — это маленькая инвестиционная фирма в Бостоне, распоряжавшаяся всеми моими деньгами. Хотя фонд и носил претенциозно громкое название, по своим размерам он был совсем крошечным, управлялся одним моим знакомым и обслуживал всего полдюжины клиентов. В нем хранились, по сути дела, все мои сбережения, и он ежемесячно переводил с них проценты в погашение закладной.
Я получал их до сегодняшнего утра.
Богачом, как Стирнс, я не был. Отец Молли оставил после себя совсем немного наличных, несколько сертификатов и облигаций на предъявителя, да дом в Александрии, который и так был заложен и перезаложен. Оставил он еще один курьезный документ, подписанный им и заверенный у нотариуса. В нем Молли предоставлялось полное и безоговорочное право распоряжаться всеми его средствами как внутри страны, так и за границей, согласно действующему законодательству, и прочее, и прочее... Подробности этого завещания только засорили бы ваши мозги, поскольку они относятся к праву, регулирующему владение недвижимостью и имуществом. Я назвал документ курьезным неспроста, поскольку Молли, будучи единственной живой наследницей Харрисона Синклера, автоматически получала право распоряжаться наследством. Для этого никаких завещаний и других бумаг не надо. Ну да ладно, может, Синклер по своей натуре был чрезвычайно предусмотрительным человеком.
Мне же лично он оставил один-единственный предмет: первое издание мемуаров директора ЦРУ Аллена Даллеса «Искусство разведки» с дарственной надписью автора. На авантитуле книги было написано: «Хэлу с глубочайшим восхищением. Аллен». Ну что ж, посмертный дар Синклера довольно приятен, но вряд ли его можно считать богатым наследством.
Когда несколько лет назад умер мой отец, в наследство мне осталось немногим более миллиона долларов, которые после уплаты налога сразу же сократились наполовину. Всю оставшуюся сумму я перевел, в «Фёрст коммонуэлс», маленькую компанию с хорошей репутацией. Главу компании Фредерика Осборна, или попросту Дока, я знавал с давних времен, сталкиваясь по разным юридическим делам, и он всегда производил на меня впечатление проницательного, неглупого человека. Кажется, это Нельсон Олгрен сказал: «Никогда не ешь в месте, называемом „У Момса“, и никогда не играй в карты с парнем по имени Док». И сказал он так, когда еще на свете не было управляющих фондами.
Может, кое-кого и заинтересует вопрос: а почему такой прохиндей, каким меня все считали, вложил все свои деньги в одно место — ведь яйца в одной корзинке не носят. Да, по правде говоря, я и сам не раз задавал себе этот вопрос и до сих пор продолжаю ломать над ним голову. Ответ, как мне представляется, содержится в двух фактах. Во-первых, Док Осборн был все же моим другом и у него была безупречная репутация. Поэтому мне казалось, что наводить о нем справки — излишнее дело. А во-вторых, я всегда считал свое наследство чем-то вроде курицы, несущей золотые яйца, и не трогал вклад, довольствуясь процентами, поскольку получал приличное жалованье. Ну и еще я считал, что люди, имеющие дело с деньгами, о своих собственных деньгах не пекутся, как говорится, у сапожника дети вечно бегают без сапог.
Почувствовав, как подступает тошнота, я выронил вилку. Быстро прикинув в уме, я сразу же понял, что ежели не выцарапаю свои деньги у «Фёрст коммонуэлс», то немедленно обанкрочусь — мой заработок, каким бы изрядным он ни был, не мог покрыть выплаты в погашение закладной. В данный период, когда в Бостоне спрос на недвижимость был вялым, я просто не мог продать дом, разве только с немыслимым убытком.
Кровь бурно запульсировала у меня в висках. Я взглянул на Стирнса.
— Помогите мне выпутаться, — робко попросил я.
— Бен, извини, но не могу, — ответил Стирнс, разжевывая яйцо.
— Что это все значит? Я в этих делах ни черта не понимаю, вы же знаете.
Он отпил кофе и со стуком поставил чашку на блюдце.
— А это значит вот что, — вздохнув, начал он разъяснять. — Денежки ваши теперь заморожены вместе со счетами всех других клиентов фонда «Фёрст коммонуэлс».
— Но кто их заморозил? Кто имеет на это право? И для чего?
Я бегал глазами по репортажу в «Глоб», пытаясь ухватить смысл написанного.
— А Комиссия по контролю за ценными бумагами — ККЦБ, вот кто. Ну и еще аппарат Федерального прокурора в Бостоне.
— Заморожены, — тупо пробормотал я, сам не веря в случившееся.
— В офисе прокурора США много не говорят, там объявили лишь, что предстоит расследование.
— Расследование чего?
— Они сказали мало чего, только что-то насчет нарушений постановлений и законодательства по вопросам ценных бумаг. Сообщили также, что разморозить счета можно не ранее чем через год, да и то в зависимости от исхода расследования, которое проведет ККЦБ.
— Заморожены, — снова повторил я. — Боже ты мой. — Я провел ладонью по лицу. — Ну ладно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172