Зима настает здесь очень быстро — ненавижу холода.
— А я люблю их. Мне всегда нравилось кататься на лыжах.
Он лишь улыбнулся с извиняющимся видом.
— Сэр, а вы...
Я уже догадался, что он хотел сказать, и опередил его:
— Не так-то просто мне вылезти из этого чертового кресла, если ты его имеешь в виду, — заметил я и похлопал по блестящим тиковым подлокотникам, ну точь-в-точь как, бывало, хлопал Тоби. — Надеюсь, я тут ничего не нарушаю.
— Нет, нет, сэр, что вы. Сразу видно, что через арку вы не пройдете. Придется мне проверить вас с помощью вот этого ручного детектора, — и он показал на маленький приборчик, который при наличии металла испускает негромкие вибрирующие звуки, при приближении к металлу звуки заметно усиливаются.
— Давайте приступайте, — смело предложил я. — Еще раз извините за причиненные неудобства.
— Да что вы, сэр! Неудобств никаких нет. Это вы извините меня. Просто в этот вечер усилили меры безопасности. — Со стола, стоящего рядом, он взял маленький приборчик, к которому сбоку прикреплена длинная металлическая петля. — Думаю, этой проверки будет достаточно, чтобы пропустить вас через этот проход. Но охрана подвела ток ко всем проходам. Впереди еще одни ворота, — он показал на пост охраны в нескольких ярдах от себя, у самого входа в зал, где проходят заседания комитета. — Так что вам придется снова проходить всю проверку. Думаю, вы к ней привыкнете, а?
— Ну, это уж мои проблемы, — безмятежно произнес я.
Он поднес ко мне приборчик — тот запищал, а я весь напрягся. Он провел им около моих ног, коленок, и вдруг, когда повел вдоль бедер — стало быть около спрятанного пистолета, — коробочка стала неистово выть.
— А что у нас здесь такое? — пробормотал охранник, обращаясь скорее к самому себе, чем ко мне. — Слишком чувствительна эта чертова штуковина. Учуяла даже стальную раму кресла.
А я сидел, обливаясь потом, и удары сердца глухо отзывались в ушах, и вдруг в этот момент услышал громкий голос Александра Траслоу, усиленный громкоговорителями, установленными в зале:
— ...хочу поблагодарить комитет, — говорил он, — за то, что он привлек внимание общественности к этой мрачной проблеме, будоражащей мое Управление, которое я так люблю.
Охранник нажал на кнопку сброса чувствительности и начал повторять операцию проверки. И снова, когда приборчик оказался около подлокотника, где лежал спрятанный пистолет, раздались пронзительные сигналы. Опять я напрягся и почувствовал, как по бровям и ушам покатился пот и закапал с кончика носа.
— Чертова хреновина, — заругался охранник. — Извините за изысканное выражение, сэр.
Опять раздался голос Траслоу, отчетливый и певучий:
— ...Конечно же, облегчит мне работу. Кем бы ни оказался этот свидетель и что бы он ни утверждал в своих показаниях, его заявление только пойдет нам на пользу.
— Если не возражаете, — сказал я охраннику, — я хотел бы попасть в зал поскорее, пока Траслоу не кончил выступать.
Он отошел на шаг, выключил прибор и ответил раздраженно:
— Не люблю эти хреновины.
Затем предложил самолично провезти меня мимо арки с детектором. Я поблагодарил кивком головы и покатил вперед, к следующему посту. Там перед входом собралась небольшая толпа — пропускали по одному, некоторые, вытянув шеи, прислушивались, что происходит в зале. Что за проблема? Почему задержка?
Снова в громкоговорителях раздался голос Траслоу, спокойный и снисходительный:
— ...Любое свидетельское показание может распахнуть ставни и пролить дневной свет.
Я выругался про себя, все мое естество завопило: «Двигайся! Черт побери! Шевелись!»
Убийца уже занял свое место, и через какие-то секунды отец Молли шагнет в зал. А я топчусь здесь, и меня не пускает какая-то несчастная группка охранников.
Двигайся, черт бы тебя побрал!
Шевелись!
Опять мне пришлось огибать арку с встроенным детектором металла. Около нее стояла охранница: белая, средних лет, рыжеволосая, крепко сбитая, в нескладно сидящей на ней голубой униформе.
С кислым выражением лица она посмотрела на мой пропуск, оглядела меня недобрым взглядом, крикнула кому-то и пошла.
И вот я сижу здесь в коляске, всего в одном футе от входа в зал № 216, а эта проклятая баба тянет и тянет драгоценное время.
Из зала донесся громкий стук молотка. По толпе пробежал гул голосов. Ярко полыхнули вспышки фотоаппаратов.
Что там такое?
Не появился ли в зале Хэл?
Что, черт побери, там происходит?
— Пожалуйста, пропустите меня, — попросил я охранницу, вернувшуюся с другой женщиной средних лет, но чернокожей и постройнее сложенной, видимо, ее начальницей. — Я хотел бы поскорее пройти в зал.
— Потерпите секундочку. Извините нас, — ответила она и повернулась к начальнице, а та сказала:
— Извините, мистер, но вам придется подождать до перерыва.
— Не понимаю, — только и пробормотал я.
Нет! Не может такого быть!
А в это время из зала раздавался зычный голос обвинителя от комитета:
— Благодарю вас, господин директор. Все мы признательны вам за то, что вы не сочли за труд прийти сюда и оказали помощь, не считаясь со временем, столь цепным для Центрального разведывательного управления. Теперь, господа сенаторы, чтобы избежать дальнейших хлопот, мы хотели бы пригласить на эти слушания последнего нашего свидетеля. Я попросил бы прекратить фотографирование со вспышками и всех находящихся в зале оставаться на своих местах, пока...
— А я в этот момент должен торчать здесь! — не выдержал я.
— Извините, сэр, — настаивала старшая охранница, — но у нас есть указание не пускать в зал никого в это время, пока не объявят перерыв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172