.. тебе не доведется жить в согласии с этой чертовой клятвой.
Тоби придвинулся ко мне совсем вплотную и тихо-тихо прошептал:
— Я с вами.
И с тонким жужжанием электромотора своего кресла-каталки он медленно поехал прочь.
* * *
В комнате стало тихо. Живя в городе, мы привыкаем к городскому шуму и не замечаем его. Но здесь, на севере Италии, с городской улицы шум вообще не доносился. Из окна в тусклом предвечернем свете Тосканы виднелись высокие, созревшие подсолнухи, их высохшие коричневые стебли смиренно склонились ровными рядами.
Тоби выехал, оставив нас с Молли поговорить наедине. Она присела около меня на кровати и машинально поглаживала мои ноги через одеяло.
— Прости меня, пожалуйста, — сказал я.
— За что прости?
— Не знаю за что. Просто говорю: виноват я очень.
— Ладно, принимаю твои извинения.
— Надеюсь, что все это враки насчет твоего отца.
— Но в глубине сердца...
— А в глубине своего сердца я не верю, чтобы он поступил когда-то плохо. Но мы обязаны все выяснить до конца.
Молли оглядела кругом комнату, а потом, увидев в окне живописный вид тосканских холмов, сказала:
— А ты знаешь, мне здесь нравится, я бы осталась тут жить.
— И я бы тоже остался.
— Правда? Думаешь, мы здесь прижились бы?
— А тебе понравилось бы, если бы я открыл здесь тосканский филиал компании «Патнэм энд Стирнс»? Ну что ж, давай начнем.
— Нет, мы будем зарабатывать деньги с помощью твоего дара... — скривила она в улыбке губы. — Мы могли бы переехать сюда. Ты бросишь свою адвокатскую практику, и мы заживем счастливо...
Помолчав немного, она сказала:
— Я хочу поехать вместе с тобой. В Брюссель.
— Молли, это же так опасно.
— Я могу оказаться полезной. Ты сам знаешь. Но так или иначе, никуда ты не поедешь без сопровождения врача. Во всяком случае, при твоем нынешнем состоянии здоровья.
— А почему ты вообще не против моих поездок куда-либо? — спросил я.
— А потому, что я знаю, что все это враки про папу. И хочу, чтобы ты докопался до правды.
— А ты принимаешь в расчет такую возможность, хотя и весьма отдаленную, что, если я и докопаюсь до сути, то может оказаться, что отец твой не такой уж паинька?
— Послушай, Бен. Отец мой погиб. Самое худшее уже позади. Ничего хуже этого быть не может.
— Ладно, — сказал я. — Согласен с тобой. — Веки мои начали смыкаться, у меня не хватало сил бороться со сном. — А теперь дай мне заснуть.
— Ну, так я позвоню в Брюссель и забронирую номер в гостинице, — услышал я ее голос, доносившийся издали, будто за миллион миль отсюда.
— Алекс Траслоу предупреждал меня насчет змей в саду, — тихо шепнул я. — И... и я начинаю думать, а не из этого ли клубка Тоби?
— Бен, у меня кое-что есть. Такое, что может пригодиться нам там.
Молли говорила еще что-то, но я уже не воспринимал ее слова, а потом ее голос, казалось, зазвучал тише и наконец совсем замолк.
Чуть позже — может, через несколько минут, а может, и секунд — я услышал, как Молли тихонько выскользнула из комнаты. Откуда-то издалека донеслось до меня блеяние барашка, и я быстро уснул.
42
В международном аэропорту Милана нас провожал до стойки авиакомпании «Сюиссэр» Тоби Томпсон. На прощание Молли поцеловала его в щеку, а я пожал руку, и мы прошли через контрольную арку с определителем наличия металлических предметов. Через несколько минут по радио объявили посадку на наш самолет, вылетающий в Брюссель. Я знал, что в эту же минуту Тоби садится в самолет, отправляющийся рейсом в Вашингтон.
Действие болеутоляющих таблеток, от которых я «плавал» последние два дня, стало проходить (хотя голова у меня по-прежнему была не в порядке и я с трудом улавливал неясный голос мыслей Тоби). Я знал, что мне следует отказаться от лекарств, чтобы все время быть начеку. Теперь руки мои, особенно предплечья, без болеутоляющих средств просто горели огнем. Они дрожали, а каждый удар сердца, посылающий свежую кровь, отдавался в них, словно удар ножом. Но самое худшее — оказалось, что без болеутоляющих средств меня стала мучить непрерывная головная боль.
И все же, несмотря на это, я нашел в себе силы пронести две сумки (в багаж мы ничего не сдавали) и уложить их в самолете на полки над сиденьями. Тоби купил нам авиабилеты в первый класс и передал новые паспорта. Теперь мы стали супругами Осборнами: я — Карлом, а Молли — Маргарет, владельцами небольшого процветающего магазинчика по продаже сувениров и подарков в городке Каламазу, штат Мичиган.
Я сел в кресло около окна (Тоби приобрел билет на место около окна по моей просьбе) и внимательно наблюдал, как суетилась аэродромная команда «Сюиссэр» вокруг самолета, заканчивая последние предполетные приготовления. Я весь напрягся в ожидании. Переднюю дверь в салоне авиалайнера закрыли и опечатали несколько минут назад. Со своего места мне все было прекрасно видно.
Как только последний техник отошел от самолета и убрал пассажирский трап, я принялся дико вопить.
Размахивая перевязанными руками, я орал что есть мочи:
— Выпустите меня отсюда! Боже мой! О-о, Боже милостивый! Выпустите меня!
— Что такое? Что такое? — всполошилась Молли.
Естественно, все пассажиры в ужасе уставились на нас. По проходу подбежала стюардесса.
— О-о Господи! — продолжал я вопить. — Мне нужно выйти... сейчас же!
— Извините, сэр, — сказала стюардесса, высокая блондинка с плоским мужеподобным непреклонным лицом. — Мы не разрешаем пассажирам покидать самолет перед самым взлетом. Может, мы сможем что-то сделать для вас?..
— Что такое с тобой? — лезла с расспросами Молли.
— Выпустите меня! — еще раз потребовал я и поднялся с кресла. — Мне позарез нужно выйти отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172