Мы немного поболтали о всяких пустяках, но он был явно не в настроении. Затем он передал мне коробку с программой игры конкурента, называвшейся «Спейстайм». Я вставил диск в компьютер, включил аппаратуру и изумился, увидев, насколько схожи игры.
— Эти парни даже не потрудились внести в программу что-нибудь новенькое, не так ли? — спросил я.
Корнстейн снял очки и протер их, а затем ответил:
— Я хочу прихлопнуть этих гребаных подонков.
— Задержитесь на минутку здесь, — начал я уговаривать. — Я собираюсь провести независимую экспертизу и получить авторитетное заключение, какие положения патента нарушены и насколько.
— Я намерен как следует врезать этим ублюдкам.
— Всему свое время. Давайте пройдемся по всем нарушенным пунктам патента, пункт за пунктом.
— Программы идентичны, — продолжал долбить Корнстейн, водружая очки на место и опять криво. — Мне затевать тяжбу прямо здесь или как?
— Ну вот что, компьютерные игры патентуются на тех же принципах, что и настольные. Да, вы патентуете взаимоотношения между физическими элементами и заложенной в них концепцией, то есть путь, где они пересекаются и взаимодействуют.
— Я хочу просто врезать им.
Я согласно кивнул и заметил:
— Мы приложим все силы.
* * *
Фокачио — это одно из потрясающих, необычных блюд, которые готовят вместе с аругула и радичио в итальянском ресторане на берегу залива Бэк-Бей. Обслуживают в нем молодые и красивые девушки, одетые во все черное, будто только сошедшие с рекламы. В зале стоит нескончаемый гул голосов, заглушаемый время от времени громоподобной музыкой в стиле хард-рок. Такие североитальянские рестораны, расположенные в городах Америки, отличаются своим шумом. Похоже, шум и грохот — неотъемлемая часть их.
Молли запаздывала, но мой близкий друг Айк и его супруга Линда уже сидели за столом и старались перекричать шум и грохот, разговаривая друг с другом. Со стороны казалось, что они злобно грызутся, но на деле они просто вели беседу — другого способа не было. Айзек Кован учился вместе со мной в школе права, где специализировался на том, как одолеть меня в теннисе. Теперь он работал адвокатом и занимался корпоративным правом, столь нудным занятием, что даже не может говорить про свою работу, но я-то знаю, что это дело как-то связано с перестрахованием. Линда, по профессии детский психиатр, была на седьмом месяце беременности. Оба Кована — высокие, веснушчатые, с рыжими волосами — удивительно схожи по своим внешним данным. Мне было легко общаться с ними обоими.
Они говорили о матери Айка, приехавшей в гости. Затем Айк повернулся ко мне и упомянул что-то насчет кельтской игры, в которую мы сыграли на прошлой неделе. Мы поболтали немного о работе, о беременности Линды (она намеревалась порасспросить Молли о генетической проверке, которой ее хотели подвергнуть), о моем коронном ударе слева ракеткой по мячу (которому я, по сути, уже разучился) и наконец добрались до отца Молли.
Айк и Линда, похоже, всегда стеснялись говорить о знаменитом отце Молли, опасаясь, что их обвинят в излишнем любопытстве. Айк знал в общем и целом о моей прежней работе в ЦРУ, многого я ему не раскрывал и дал понять, что говорить на эту тему не желаю. Он знал также, что я уже был женат прежде, что моя первая жена погибла, но все это опять-таки в общем и целом. Само собой разумеется, временами эти отрывочные данные не позволяли нам о многом говорить откровенно.
Кованы выразили мне соболезнования, поинтересовались, что поделывает Молли. Я понимал, что не могу говорить им о том, чем занимался в последнее время, особенно об обстоятельствах смерти Хэла Синклера.
Когда мы уже почти расправились с закусками (из принципа блюдо фокачио мы не заказывали), появилась Молли и принялась без конца извиняться за опоздание.
— Ну, как прошел день? — спросила она меня и поцеловала в щеку.
Она пристально и долго смотрела на меня, мне стало ясно, что ее интересует встреча с Траслоу.
— Прекрасно, — ответил я.
Она поцеловалась с Айком и Линдой, села за стол и сказала:
— Не думаю, что долго выдержу все это.
— Медицину? — не поняла Линда.
— Недоношенных, — пояснила Молли, применяя медицинский термин, обозначающий преждевременно родившихся детей. — Сегодня я принимала двойняшек и еще одного ребенка. Так вот, все трое весили менее десяти фунтов. Все часы я провела, выхаживая эти крохотные бедные создания, пытаясь вставлять им артериальные катетеры и успокаивая расстроенпых родителей.
Айк и Линда сочувственно и понимающе покачали головами.
— Все больше детей рождается с дефектами, — продолжала рассказывать Молли, — или с инфекционными заболеваниями мозга. Меня вызывают к ним каждую третью ночь...
Я решился перебить ее:
— Давай пока оставим эту тему, а?
Она повернулась ко мне с широко раскрытыми глазами:
— Оставим эту тему?
— Все идет нормально, Мол, — спокойно произнес я.
Айк и Линда, чувствуя себя не в своей тарелке, сосредоточенно уплетали салат «Цезарь».
— Извините меня, — сказала Молли.
Я незаметно взял под столом ее руку. Мысли о работе иногда не оставляли ее и во время досуга — такое с ней случалось, но сейчас я понимал, что жена еще не оправилась от шока, поразившего ее, когда она увидела ту фотографию.
Во время обеда она оставалась рассеянной: кивала головой и вежливо улыбалась, но мысли ее явно витали далеко. Айк и Линда наверняка сочли, что ее странное поведение объясняется недавней смертью отца, да так оно, по сути, и было.
Возвращаясь домой на такси, мы с Молли поцапались: злобно шипели друг на друга из-за Траслоу, Корпорации, ЦРУ и насчет того, что раз я уже дал ей слово, то должен держать его вечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172