Вы как-то переместились, а потом пришли по адресу, который
я дала вам. Понятия не имею, как такое могло произойти.
- Опять мистер Блэк? Вы слышали это от него?
- Да.
- Кто он вам?
- Когда скончался мой отец, и мою мать вынуждены были отправить на
лечение, он стал моим опекуном. Он сам вызвался, и попечительский совет
согласился. Он был другом моего отца.
- Что он делал? Чем занимался?
- Преподавал. Классические языки и литературу. Тогда его звали Эйбон,
Генри Эйбон.
- Почему?
- Тогда он говорил мне, что это такая игра. Понимаете, я знала его,
как мистера Блэка, когда он еще приходил к нам в гости. Он начал называть
себя другим именем, только став моим опекуном. Конечно, потом я поняла,
что это не просто игра, но помалкивала, потому что любила его. Он был
очень добр ко мне. Так вы сказали, что у меня есть шанс снова с ним
встретиться?
- Боюсь, что так.
- Может быть, вы скажете мне, кто он для вас?
- Мы с ним старинные враги. Он начал первым. Зачем, не имею
представления.
На протяжении всего оставшегося пути она молчала, а я присмотрел
пустующий участок неподалеку от переходника и посадил аппарат в
читательском зале, окруженном с трех сторон стенами. Помогая ей вылезти, я
спросил:
- А вы?
- Что, если я скажу "да"?
Я схватил ее за плечи и развернул к себе так, что ее лицо оказалось в
дюймах восьми от моего собственного.
- Говори! - воскликнул я. - Расскажи мне, зачем!
- Отпустите меня! Я не говорила, что знаю!
Я еще сильнее сжал руки, потом ослабил хватку. Я опустил руку и взял
ее под локоть.
- Пошли, - сказал я. - Мы должны подняться на пару уровней.
У меня не было времени вытрясать из нее ответы, если она не захочет
говорить. Я стремился добраться до нее по двум причинам: чтобы защитить ее
и чтобы получить ту информацию, которой, по всей видимости она обладала.
Теперь, она, очевидно, не нуждалась в защите и была не расположена этими
сведениями делиться. Но сейчас, когда я узнал о том, что у нее были особые
отношения с мистером Блэком, я почувствовал, что непроизвольно начинаю
считать ее кем-то вроде заложницы. Это открытие не доставило мне
удовольствия, но и отказываться от этого я не собирался.
- Главным образом, - сказала она, когда мы шли по становящемуся все
светлее пути к переходнику, - вы хотите удержать людей в Доме, не так ли?
- Ну, - сказал я, - в общем и целом, это так. Мне это представляется
удачной мыслью.
- Почему?
- Это наилучший известный мне способ научить людей действительно жить
вместе.
- Принуждая их к этому?
- Конечно. При отсутствии альтернативы совместному проживанию, когда
отрицательная энергия агрессивности перенаправлена в другое русло, на
смену соперничеству приходит сотрудничество. Впрочем, чтобы добиться
такого положения дел, необходима определенная степень принуждения.
- И что тогда?
- О чем вы спрашиваете?
- Жизнь в Доме сильно изменила людей?
- Думаю, они изменились.
- Они и дальше будут изменяться?
- Полагаю, что так.
- Когда эти изменения достигнут какого-то идеального уровня, им будет
разрешено выйти наружу?
- Конечно.
- Почему "конечно"? Почему не прямо сейчас? Почему вы хотите держать
их в заключении, пока они не переменятся?
- Они не в заключении. Они могут приходить и уходить по своему
усмотрению.
- В Доме!
- В Доме.
- Почему не за его пределами?
У меня разболелась голова, и все мои прочие горести и мучения
внезапно напомнили о себе. Мне не хотелось ей отвечать.
Хочешь, отвечу я?
- Почему бы и нет? - решил я. - Валяй, Джордан. Говори все, что тебе
угодно.
Уступи мне свое горло, свой рот, свое дыхание. Расслабься.
Я так и сделал, и через мгновение он заговорил.
- Отпустить их на волю? - сказал он. - Усугубить, подчеркнуть
различия между ними, способствовать соперничеству, агрессии, насилию в
отношениях между ними? Однажды им таким образом почти удалось погубить
себя. В следующий раз, при аналогичных обстоятельствах, у них это может
получиться. Чтобы не допустить этого, необходимо изменить самого человека.
Он еще не такой, каким ему предстоит стать, но он уже лучше, чем был.
Когда здесь, в Доме, он научится жить в мире с самим собой, вот тогда он
будет готов покинуть его.
- Но останется ли он человеком?
- Кем бы он ни стал, он останется человеком, потому что тогда
критерием человеческого будет он сам.
- Что дает вам право выносить подобные приговоры?
- Но кто-то должен. Любой, кто захочет, имеет на это право.
- Мистер Блэк, например. И он был не согласен с вами. И вы убили его,
чтобы обезопасить Дом и во имя своих миролюбивых, гуманистических идеалов.
- Я буду существовать лишь до тех пор, пока буду нужен для
поддержания спокойствия и порядка, потом я тоже уйду.
- Кто будет решать, что вам уже пора уходить?
- Я.
Она рассмеялась.
- Мы можем на это рассчитывать? - спросила она.
- Не вижу причины, почему бы и нет. Я уже неоднократно это проделывал
раньше.
Она покачала головой, потом повернулась, чтобы посмотреть на меня.
Она попыталась остановиться, но я по-прежнему придерживал ее за руку,
направляя в сторону переходника.
- У меня такое чувство, словно мы с вами говорим на разных языках, -
сказала она. - То вы рассуждаете вполне здраво, то вдруг вас куда-то
заносит. Вы кто, единое целое, или имя вам - Легион?
Я собрал всю свою волю в кулак, и "скройся за мою спину, Джордан",
сказал я в себе самом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63