Однако, семья решила превратить его в нечто более постоянное,
придерживаясь того убеждения, что повторение случившегося неизбежно, куда
бы люди не отправились, если не будет сделано что-нибудь радикальное для
изменения самого человека. Я понял это так, что они готовы упрятать
человечество в тюрьму, в больницу. Я же считал, что выживание рода
человеческого может быть гарантировано простым его рассредоточением, теми
разнообразными и бесчисленными возможностями для его развития, которые
непременно представятся. Я находился на Земле в ее последние дни, работая
со спасательными командами, и я верил, что это несчастный случай,
недоразумение, ошибка; война, стихийное бедствие всему виной. И даже если
это было не так, случившееся не обязательно должно было повторяться снова
и снова. Я хотел, чтобы человек вышел из Дома, чтобы он опять отправился в
путь.
Таких возможностей, как у семьи, у меня не было. Но обо мне тоже
никто не знал. Я решил в полной мере воспользоваться этим, тщательно все
продумывая, нанося внезапные удары и не оставляя ничего без внимания. В
первый раз я потерпел неудачу, но они так и не узнали, кто я, или что все
это значит. Власти оставались вне игры, не зная о существовании семьи и
находясь под ее влиянием. Я изучил их методы, превзошел в умении скрывать
свое истинное лицо и до известной степени стал таким же безжалостным,
какими были они в самом начале. Это было не так сложно.
Впрочем, они изменились. И я знал, почему. Эта идея нравственной
эволюции, с которой они так носились и которую они пытались осуществлять
даже на своем собственном, личном уровне... Она их и погубила. Теперь они
оказались слишком слабыми, и я победил... Пиррова победа, в своем роде.
Я не знал, откуда я взялся. Мои самые ранние воспоминания относились
к тому времени, когда я работал техником в Подвале Крыла 1. И только
постепенно, путем наблюдений и телепатии, я узнал о семье и об их великом
эксперименте. Я принял решение помешать им и занялся самообразованием.
Я понимал, что уничтожая их, я, вероятно, выбрасываю ключ к тайне
моего собственного происхождения. Впрочем, я был готов принести эту
жертву...
Те булавки, что я сумел вытащить, не принесли мне этого знания. Если
бы я сразу пошел на свет, то быть может...
Что таилось в этом свете? Меня влекло к нему с того самого мига,
когда я увидел его в первый раз там, в своей комнате. Если бы я не возился
с булавками, то я, может быть, успел бы добраться до его источника. Я бы
избежал...
Плохо.
Я бы избежал схватки, которая была просто необходима для успешного
завершения моей работы. Теперь надлежало лишь поддерживать умственное и
психическое равновесие, сохранять собственное преимущество в себе самом.
Я...
Но мне уже не хотелось идти на свет. Теперь он вызывал во мне
отвращение. Я...
Мы...
Да. Мы.
Нет. Я.
Мы - это Я.
Я смотрел на разбитую машину: у нас было много общего.
Шло время.
Свет струился над моей головой, отбрасывая причудливые тени внизу.
Голова кружилась.
Ветерок пронес над роботом клочки тумана.
В воздухе стремительно пронеслось что-то темное.
Что-то невдалеке пискнуло и зажужжало, но тут же стихло.
Уголком зрения я видел полную луну, похожую на ледяное колесо.
У меня застучали зубы. Пальцы заледенели.
Поднимайся!
- Я...
Сейчас ты должен спуститься вниз и пойти назад. Поднимайся.
- Я устал.
Поднимайся. Сейчас же.
- Не знаю, смогу ли я.
Сможешь. Поднимайся.
- Не знаю, хочу ли я.
Это не имеет значения. Поднимайся.
- Почему?
Потому что я так сказал. Ну же!
- Хорошо! Хорошо!
Я медленно приподнялся. Постоял секунду на четвереньках, потом сел.
- Лучше?
Да. Теперь вставай.
Я встал. Страшно кружилась голова, но я понял, что стоять могу. Я не
поворачивался к свету, глядя на Крыло, Которого Нет.
Ты пойдешь именно туда. Иди.
Я опустил голову, несколько раз глубоко вздохнул и пошел.
Оказывается, спускаться легче, чем подниматься. Я это сразу же
выяснил, оступившись и съехав по склону на спине футов на восемь.
Спускайся. Спускайся.
- Я что, никогда не отдохну? - спросил я.
Но потом нащупал твердую почву под ногами и полез вниз, зажимая рукой
рану на боку. Свет остался гораздо выше, и мне было чуть-чуть легче.
Спустившись, я прошел мимо робота, даже не взглянув на него. Потом я
поднимался, спускался, оступался. Я падал и поднимался, но продолжал идти.
Движение помогло мне немного согреться. Через некоторое время я снова
увидел темную глыбу своего Крыла. Освещенное окно напомнило мне о Гленде и
это, в свою очередь, навело меня на мысли о ее покойном отце. Он был моим
другом, и я погубил его. Не тот же самый я. Не тогда. Не теперь. Я пытался
относиться к этому именно так и чувствовал, что начинаю привыкать. Это не
означало, что я не испытывал угрызений совести, но я уже был не тем, кем
был раньше, тогда, или даже несколько дней или часов назад. Может быть,
разрушение и воссоздание своего "я" стало для меня не таким изнурительным
занятием, как бывало, благодаря тому, что мне так много приходилось этим
заниматься. Теперь я понимал, кем я был, до определенного момента. Тем не
менее, это было лишь началом познания своего нынешнего "я".
Я поддерживал Глинна, я видел в нем надежду на будущее, средство для
разрушения Дома. Впрочем, он мне нравился и, когда они расправились с ним,
я забрал ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63