На Москве и улицы расписаны. Какому мурзе какая улица.
Воевода Воротынский усмехнулся.
— Ну-ка, ребята, — обернулся он к воинам, собравшимся у шатра, — снимите наместнику портки да всыпьте сотню хороших палок! Пусть запомнит турок, как наместником на Русской земле быть… До смерти не забейте, — добавил он, — чтобы выкуп не пропал.
Воины с хохотом поволокли в сторону упиравшегося пузатого турка.
— Вот Дивей-мурза! — вдруг громко сказал Ахмет, указав пальцем на прячущего глаза высокого сухопарого татарина.
Воротынский велел ввести его в шатер.
— Ты ли Дивей-мурза? — спросил.
— Нет, я мурза невеликий.
— Негоже тебе, мурза, скрывать свое лицо. Так делают подлые рабы и трусы, — сказал князь Хворостинин.
— Эй вы, мужичье! — вспыхнул пленник и гордо поднял голову. — Вам ли, жалким холопам, тягаться с нашим господином, крымским царем. Вот погодите, он еще сосчитает ваши головы в Бахчисарае!
— Вот как! — спокойно сказал Воротынский. — Ты попал в плен как неразумный юноша, а грозишься?
— Если бы крымский царь был взят в плен вместо меня, я освободил бы его, а вас, мужиков, всех бы пленными согнал в Крым.
Дмитрий Хворостинин, выхватив меч, бросился на Дивей-мурзу. Татарин побледнел, но не шевельнулся.
— Остановись! — крикнул Воротынский. — Он царский пленник, никто не смеет поднять на него руку.
Тяжело дыша, Хворостинин бросил меч в ножны.
— Скажи, Дивей-мурза, как бы ты мог взять нас в плен? Ведь мы оружные?
— Выморил бы голодом в этой крепости, — не задумываясь, ответил татарин. — Через неделю я взял бы вас голыми руками.
— Держать почетно, охранять строго, — приказал Воротынский.
Дивей-мурзу увели.
В словах крымского вельможи была правда. И хлеба, и мяса, и другого харча в городе припасено в обрез. Если бы ордынцы догадались окружить город и взять в осаду, русские недолго бы продержались.
* * *
В роскошном ханском шатре царило беспокойство.
Девлет-Гирей, лежа на подушках, с нетерпением ждал победных вестей от Дивей-мурзы. Ему было жарко, пот крупными каплями выступал на круглом отечном лице. Боли в животе от походной жизни усилились: хан то и дело засовывал левую руку под халат.
Стараясь сохранить невозмутимое безразличие, он чутко прислушивался к каждому звуку, доносившемуся снаружи. После прошлогоднего похода на Москву он стал носить звание «победителя русской столицы» и очень важничал.
У шатра раздался конский топот.
Кто-то подъехал, спрыгнул с коня. Наконец-то гонец, с победой. Девлет-Гирей напыжился, важно посмотрел на окружающих.
Сотник Мустафа, раздвинув цветные ковры, закрывавшие вход, появился на пороге.
Увидев его перекошенное страхом лицо, Девлет-Гирей побледнел.
— Великий царь, — вскрикнул сотник, — русские убили Теребердея, взяли в плен Дивей-мурзу! Твои войска бегут.
— Ты лжешь, собака! — прохрипел хан. Он схватил было меч, но раздумал, снял с ноги зеленую, расшитую золотом туфлю и обрушил на лицо гонца град яростных ударов.
Сотник рухнул на землю у ног Девлет-Гирея.
Узнав о пленении своего родственника Дивей-мурзы, хан долго не мог опомниться. Вскоре стало известно, что командующий жив и находится в русском Гуляй-городе.
Вечером все мурзы собрались в ханском шатре.
— Повелеваю вам, — выслушав вести, сказал хан, — завтра взять проклятый Гуляй-город, освободить Дивей-мурзу, а всех неверных — на цепь и в Крым. Я пришел сюда быть царем и государем всея Руси.
Вельможи подождали, пока хан поостынет, и стали почтительно давать советы.
Всех пугал срок.
— Великий повелитель, — склонил седую голову любимый паша мурза Сулеш, — просим тебя не торопиться. Надо все разузнать, осмотреть, найти слабые места русских. А уж потом мы ударим наверняка.
— О сладкорукий! Надо бы выманить русских из крепости, — сказал другой, — в открытом месте мы их сомнем… Или сжечь крепость.
— Вся сила русских в Гуляй-городе, — добавил третий, — он сделан из сырого дерева и не горит.
— Согласен подождать, — выслушав своих военачальников, важно сказал хан. — Бой перенести на субботу. Как победить врага, ваше дело, на то у вас пока есть головы. Посоветуйтесь между собой, сделайте как лучше. Но крепость должна быть взята в субботу. Стыдно вам, воины, русских много меньше… Хитрую собаку, воеводу Воротынского, привести ко мне на аркане, только так можно смыть позор. Дивей-мурзу взяли в плен! — опять взорвался хан. — Приказываю отрубить головы всем, кто охранял его.
Ханские вельможи, низко кланяясь, вышли из шатра.
* * *
В пятницу второго августа в ставке Воротынского появились перебежчики. Это были русские мужики, взятые в плен татарами под Рязанью. Они рассказали, что Девлет-Гирей в субботу готовится одним ударом разгромить Гуляй-город. Одних турецких янычар будет семь тысяч. Улан Ахмамет, заменивший Дивей-мурзу, приказал в ночь на субботу выдернуть во рву около одной из стен крепости колья, сделать подкоп и разобрать стену.
В заключение рязанцы попросились в полк к Воротынскому воевать против татар. Обласкав мужиков, воевода, оставшись один, долго думал.
— Призвать князя Шуйского! — приказал он.
В шатре появился воевода сторожевого полка.
— Сколько людей осталось в твоем полку? — спросил Воротынский.
— У меня восемьсот сорок два воина, а у воеводы Василия Ивановича Колычева — шестьсот восемьдесят два.
Воротынский заглянул в свои списки.
— Вот что, Иван Петрович, пусть твои люди днем спят, а ночью вокруг Гуляй-города дозор держат. Хан мыслит подкопом взять крепость. Понял, друже?
— Как не понять, Михаил Иванович, — отозвался Шуйский, — да только не взять хану крепости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144