Кроме этого, царь требовал, чтобы Иоганн именовал его в грамотах властителем Швеции и прислал в Москву свой герб для изображения на царской печати.
Царь Иван исчислил все вины короля. А про себя объявил, что, требуя от Ирика Катерину Ягеллонку, считал ее бездетною вдовой и, следовательно, не нарушал божественного устава.
Послы уверяли, что их новый король во всем исправится и будет бить челом. Они подписали грамоту, где указывалось, чего требует великий государь русский и что он переменил к Швеции гнев на милость и согласен не воевать ее владений до троицына дня.
Бояре расспрашивали шведского епископа Павла о юной сестре короля и давали понять, что царь Иван может на ней жениться.
С епископом Павлом царь отправил королю письмо: «Ничем не умолишь меня, если не откажешься от Ливонии. Надежда твоя на цесаря римского есть пустая. Говори что хочешь, но словами не защитишь своей земли…»
С тем шведское посольство и отбыло, умоляя русских мирно ждать ответа Стокгольма.
Глава тридцать вторая. КТО НЕ РАСПОЛАГАЕТ СИЛОЙ, ДОЛЖЕН ДОБИВАТЬСЯ ЦЕЛИ ХИТРОСТЬЮ
В самом начале лета 1572 года у мурзы Сулеша родился шестой сын. Поздравить пришли высокие сановники, приближенные хана. Даже из Кафы приехал важный турок, посланный пашой Касимом.
Над Бахчисараем снова стояла жара. Опьяняюще пахли розы в саду Сулеша.
Пиршество началось в шатре, поднятом среди персиковых деревьев на толстых столбах высотою в три копья. Посреди шатра били холодные струи фонтана, в которых танцевали золотые, серебряные и красные шарики. Фонтан был гордостью мурзы Сулеша. Гости расселись вокруг волшебного фонтана на мягких шелковых матрасиках. Перед ними на золоченой коже лежали конские окорока и бараньи туши. Слуги отрезали большие куски жареного мяса, клали их в серебряные чаши, поливали крепким соленым бульоном и ставили перед гостями. Другие слуги складывали тонкие пшеничные лепешки вчетверо и клали сверху на мясо. Гости, не теряя времени, со вкусом жевали сочное мясо и запивали его хорошо перебродившим кумысом. Когда с жареным было покончено, слуги принесли большое серебряное блюдо с крупными кусками лошадиных почек и другое блюдо с бараньими головами.
Мурза Сулеш был одним из самых богатых людей в Крыму. Он умел добывать деньги. Немалую часть военной добычи он получал на дележе. Многочисленные рабы создавали ему богатство на виноградниках, бахчах и пашнях.
Мурза не считал за большой грех приторговывать секретами своего повелителя Девлет-Гирея, за что ему перепадал изрядный кошель золота от московского князя. А другой раз он уговаривал крымского хана поступить так, как хотел московский. Недаром в своих тайных бумагах русский посол Афанасий Нагой называл мурзу Сулеша «наш крымский доброжелатель».
После вареного и жареного мяса подали соленую баранину и колбасы. Когда стемнело и гости могли порезать руки острыми ножами, слуги зажгли двенадцать позолоченных восковых свечей. Гости резали мясо ножами, рвали его зубами и руками. Каждый старался как можно больше запихать в свой живот. Все знали, что от мяса человек делался сильнее и бесстрашнее в боях.
Мурза Сулеш, желая позабавить гостей, позвал русского невольника Петра Овчину и заставил его играть на гуслях и петь. Петр играл и пел, а гости пьянели все больше и больше. Не слушая музыканта, они спорили, перебивая друг друга.
Настоящий разговор начался после мясных блюд за сочными персиками, сладким виноградом и холодными дынями. Гости отяжелели, часто отрыгивали, желая показать хозяину свою сытость. Заговорили о скорой войне с московским царем Иваном. Не напрасно крымские вельможи заговорили о войне. Король Сигизмунд-Август, оценив обстановку, создавшуюся в соседней стране после разгрома татарами Москвы, опять преподнес крымскому хану богатые поминки и просил еще раз обрушить свои орды на Русскую землю. К турецкому султану выехало новое королевское посольство с просьбой оказать давление на крымского владетеля. Послы должны были растолковать султану бедственное положение московского царя, стоявшего, по мнению короля Сигизмунда-Августа, на краю гибели.
Приняв новые дары от польского короля, Девлет-Гирей поблагодарил, но воевать не собирался. Он вел переговоры с царем Иваном и надеялся добиться успехов мирным путем. Послы докладывали хану, что царь Иван делается все уступчивее…
Но вскоре пришло повеление от турецкого султана, и Девлет-Гирей, повздыхав и поохав, стал готовиться к походу. В душе он проклинал султана, заставлявшего снова садиться в седло. Ослушаться он не мог. Недаром Девлет-Гирей получал султанское жалованье — пятьдесят золотых дукатов ежедневно.
Ханские сановники с восторгом приняли весть о войне. Они спорили, как лучше ее начать. В какое время выступить, где собираться войскам, по какой дороге направить свои орды.
— А я говорю, — крикнул Дивей-мурза, — надо начинать поход не раньше, а позже, чем обычно! — Брат любимой ханской жены не любил пустых слов.
Татарские вельможи повернули к нему головы.
— За тридцать дней до похода надо послать обманные вести московскому, что идем воевать Литву, — продолжал Дивей-мурза, — пусть московский радуется. А мы тем временем соберем войска и ударим на Серпухов и перелезем через Оку. Теперь я знаю, на каких перелазах переправлять войска. Я надеюсь захватить много рабов, каждый из вас получит не меньше десяти десятков. — Дивей-мурза поднял руки кверху и растопырил толстые пальцы. — Но самым ценным рабом будет сам московский царь.
Ханские вельможи радостно загалдели.
— Хорошо, когда много рабов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144