Нарядному воеводе Коркодинову Воротынский приказал изготовить пушки к бою.
Ночью ратники сторожевого полка выследили татарских лазутчиков и окружили их. Многие были убиты, другие спаслись бегством. Ханская затея не удалась.
В шатре Воротынского долго горел огонь. На совет собрались воеводы всех полков. Выслушав своих помощников, Михаил Иванович дал им приказы. Оставшись один, улегся на постель из медвежьих шкур, но заснуть не мог. Его мучили сомнения.
Русское государство в XVI веке.
«…Завтра решится судьба России, — думал Михаил Иванович, ворочаясь на жестком ложе, — и многое зависит от меня… Я должен и буду защищать престол царя Ивана. Но можно ли ему верить? Не пустой ли звук его обещание отменить опричнину? Что, если он после победы снова начнет пытать и казнить неповинных людей, разорять Русь?..»
— О, как я ненавижу его! — вырвалось вслух.
Михаил Иванович отбросил покрывало и сел. Хан Девлет-Гирей хвалился привести его на веревке в свое царство. Не посланный ли это богом случай избавиться от злодея? Но тогда татары должны одержать победу… «Если мы будем разбиты здесь, у реки Лопасни, что ждет Русскую землю? Оправится ли она или будет долгие годы платить дань и кланяться язычникам? Быть снова рабами? Боже милостивый! Казань и Астрахань отдать татарам! Опять потоками польется русская кровь. А Москва?» Князь вспомнил прошлогодний набег Девлет-Гирея, вспомнил обращенную в прах и пепел Москву. Выдержит ли родная земля, окруженная со всех сторон врагами, новое испытание?
Он поднял глаза на икону Николая-угодника, и показалось, что большие, чуть прищуренные глаза любимого святого смотрят не по-обычному строго.
— Прости меня, святой боже, за презренные мысли! Москва осталась одна, беззащитная. Пока бьется мое сердце, я буду стоять за отечество. Царь Иван смертен: потешится, да и на кладбище, а Русской земле жить вечно… Победа, только победа! Стоять насмерть за все, что можно любить в жизни: за родную землю, за народ русский, за православную веру, за свой дом, за детей, за матерей и жен своих…
Воротынский опустился на колени.
— Приведи мой ум в ясность, дай твердость руке, — просил он у бога, — не пущу язычника на отчизну. Скорее Ока назад потечет, чем мы отступим.
В полночь войска, стоявшие в крепости, были подняты на ноги. Им велено огня не зажигать, не шуметь, разговаривать шепотом. Пусть думают враги, что русские спят.
Сотня Степана Гурьева заняла участок стены слева от вылазных ворот.
Мореходы стали готовиться к бою, зарядили свои пищали, точили боевые топоры с длинными рукоятками. Отец Феодор с крестом в руках обходил отважных воинов. Готовясь к смертному бою, многие исповедовались, и монах-кормщик отпускал им грехи.
Неожиданно мореходов сменили стрельцы; сотне Степана Гурьева приказано быть наготове к вылазке вместе с войсками передового полка.
Не успели мореходы отойди от ворот, как началось движение. Из крепости выходил большой полк. Михаил Воротынский выехал на своем любимце — сером жеребце, окруженный воеводами. В темноте чуть отсвечивали драгоценные доспехи.
— Братья мои, государи, — повернувшись в седле, сказал Воротынский ратникам, — будем биться насмерть, не отдадим врагу свою землю на позорище!
— Не отдадим Москвы врагу! — раздалось в ответ. — Где ляжет твоя голова, князь, там и мы свои головы сложим…
Воротынский обнял своего товарища Ивана Шереметева, остающегося в крепости, и нарядного воеводу князя Ивана Коркодинова.
— Блюдите город, братья! Не силой нынче воюем, хитростью. Не ошибитесь, не дайте врагу ненароком разломать стены!
Большой полк бесшумным непрерывным потоком устремился к лесной чаще, находившейся в сотне шагов. Через полчаса у стен крепости не было видно ни одного человека. Ворота снова накрепко закрыли.
Пушкари и затинщики давно изготовили пушки и пищали. Главный зелейный мастер к каждой пушке принес по восемь больших кувшинов пороха. В шатре главного воеводы остался князь Шереметев. Через каждые полчаса дозорные сообщали ему о действиях врага.
С рассветом завыли татарские трубы. Крымчаки внезапно появились из леса и, выпустив тучу стрел, с дикими криками ринулись на крепость. Они бесстрашно прыгали в ров на колья, лезли к стенам, заполняя своими телами ров. Когда их головы и руки показались над стенами, стрельцы заработали топорами, секирами и рогатинами. Ратники, стоявшие сзади на возвышенности, стреляли из луков.
Прошел час. Еще час. Небо на востоке окровавилось. Время подходило к восходу солнца.
Большой медный барабан, стоявший у шатра главного воеводы, ударил два раза. Не успело затихнуть гулкое эхо, как Гуляй-город окутался дымом пушек и пищалей. Ядра и дробь ударили по врагам, упорно наползавшим на крепость из леса. Стреляла первая половина всех крепостных пушек. Огневой удар оглушил нападающих. Многие свалились на землю замертво. Войска противника приостановились, смешались. В это время загремел второй залп. А в тылу врага послышались крики и звон оружия. Воевода Воротынский незаметно провел свои полки в обход по ложбине и ударил в спину крымским ордам. Завязалась яростная схватка. Сила мускулов и мужество решали дело. Крики и звон оружия спугнули птиц, они беспокойно кружились над лесом.
Теперь татары все свои силы направили на большой полк Михаила Воротынского. Прошло два часа, и русские стали сдавать, слишком много было воинов у крымского хана.
И тогда из Гуляй-города послышались тягучие призывы полковых труб. Вылазные ворота открылись, передовой полк под командованием Дмитрия Хворостинина вырвался из крепости и ринулся на врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144