Когда стрельцы принесли факелы, на лицах бояр отразились ужас и отвращение: весь пол был залит кровью. Посредине лежала куча человеческих тел, изрубленных в куски.
— Сегодня эту падаль вывезут за крепостные стены — пусть лакомятся собаки, — плюнув на трупы, изрек опричник. — Здесь восемьдесят семь человек сложили свои головы. Изменники хотели ворожбой и наговорами испортить здоровье великого государя, пусть будут они прокляты.
От приторного запаха крови Иван Петрович стал задыхаться. У него закружилась голова, он дрожал то ли от холода, то ли от виденного. Наверно, он не выдержал бы пытки и потерял сознание, но стрельцы вовремя открыли дверь ведущую во дворец. Пахнуло свежим воздухом, теплом.
Василий Грязной заставил бояр вытереть ноги о половичок и повел их по переходам. На деревянных стенах с обеих сторон очень похоже были вырезаны дубовые ветки с листьями и желудями. Большие окна дворцовых переходов пропускали много света. Бояре снова увидели солнце, вытерли потные лбы и облегченно вздохнули. В столовой палате обед уже начался. Царь Иван сидел с непокрытой головой на своем месте у стены с нарисованной на ней картиной Страшного суда. Справа на скамье лежала его остроконечная шапка. Свой посох он прислонил к спинке резного кресла.
Боярин Федоров с другими земцами-боярами поклонились царю. В это время он отрезал кусок жареного лебедя и, сунув его в рот, стал жевать, быстро двигая челюстями. Не переставая жевать, великий государь указал боярам рукой на свободные места. Земцы уселись за стол, уставленный чашами с кислым молоком, солеными огурцами и грушами. Слуги в терликахnote 41 из зеленого шелка принесли на тарелках куски жареной птицы, наполнили кубки красным греческим вином.
Царь взял в левую руку серебряный кубок и перекрестился. Как только он поднес его к губам, все гости, желая ему здоровья, дружно встали. Выпив вино, он поставил кубок и кивком поблагодарил за честь.
Каждый раз, перед тем как отведать от какого-нибудь блюда или выпить вина, царь Иван закрывал глаза и крестился.
Через час гости насытились и изрядно выпили. Пошли хмельные шумные речи. Боярин Федоров искоса рассматривал убранство новой столовой палаты. Деревянный потолок с продольными балками украшен резьбой. Резьба покрывала оконные и дверные наличники. А пол был выложен дубовыми брусками и раскрашен в черные и зеленые квадраты. Он не заметил, как царь подозвал одного из стольниковnote 42 и дал ему большой ломоть хлеба.
— Боярин Иван Петрович Федоров! — раздался голос у него над ухом. — Великий государь Иван Васильевич, божьей милостью царь и государь всея Руси, делает тебе милость — посылает хлеб со своего стола.
Боярин Федоров поднялся с места и молча выслушал слова стольника. Он принял хлеб, поклоном поблагодарил царя, а затем поклонился на все стороны.
Одарить хлебом со своего стола была большая царская милость. Однако Иван Петрович не обрадовался и ждал беды. Он видел со всех сторон завистливые, насмешливые и сочувственные взгляды.
— Боярин Иван Петрович Федоров! — снова неожиданно раздалось над ухом. — Великий государь желает говорить с тобой.
Боярин встал и поспешил за придворным. Разговоры за столами затихли.
— Я вызвал тебя, слугу своего, из Полоцка, чтобы дать другое место, — сказал царь, пристально взглянув на боярина.
— Твоя воля, великий государь.
— Я назначаю тебя осадным воеводой в город Коломну. Воевал с литовцами, будешь воевать с татарами.
— Благодарю за милость, великий государь.
— Погоди… ты мне должен двадцать пять тысяч рублей. Я хочу их получить завтра! — Царь, не отрывая глаз, продолжал смотреть на боярина.
— Все мое достояние принадлежит тебе, великий государь, — поклонился Иван Петрович, не выразив удивления.
— Добро… Ты видел, как я благодарю изменников? — неожиданно пронзительным голосом сказал царь, и лицо его приняло другое, хищное выражение.
— Я видел, великий государь. — Боярин Федоров понял, что царь Иван многое знает и ничего хорошего ждать от него не приходится.
— Добро, — опять сказал царь, — иди веселись, у нас в новом опричном дворце должно всем веселиться за обедом… Здоров ли ты, Иване? — спросил он, заметив необычную бледность боярина.
— Спасибо, государь, здоров.
— Ступай.
Вернувшись домой, боярин Федоров стал собираться в дорогу. С царским приказом не шутят. На следующий день, попрощавшись с боярыней и со всеми домочадцами, он выехал в Коломну, сопровождаемый небольшим отрядом верных слуг.
Глава одиннадцатая. КОГО ПРОЩАЮ, ТОГО УЖ НЕ ВИНЮ
Весна приближалась. Огромные сосульки свисали с кремлевских крыш. Под лучами солнца снег быстро таял, оседали сугробы. На голых деревьях набухали почки.
21 марта, в воскресенье, в древнем Успенском соборе началось торжественное служение. Владыка усердно молился на святительском месте, устремив глаза на древнюю икону спасителя. Под каменными церковными сводами душно. Горели тысячи свечей, больших и малых. От жаркого людского дыхания и свечного угара у митрополита кружилась голова.
Сладко выводят певчие божественные мотивы. Владыка различает громоподобный бас дьякона Нифонта и тончайший голосок отрока Кириака… Вдруг до его слуха донеслись посторонние голоса, звон оружия. Плотная толпа зашевелилась. Владыка скосил глаза и увидел ненавистных опричников в черных рясах, из-под которых виднелись яркие кафтаны с золотым шитьем. Волна возмущения и гнева поднялась в душе митрополита, благостное чувство, владевшее им, испарилось. Стараясь успокоить себя, он снова стал смотреть на икону спасителя.
Опричники проложили в толпе широкий проход к святительскому месту и выстроились рядами по обе стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144