Ты был очень шустрым и сообразительным ребенком, любил скакать на мне верхом. И даже испортил несколько моих любимых шейных платков, шалунишка! Но я на тебя не сердился. Мне нравилось укладывать тебя в постель, наблюдать, как ты засыпаешь, помолившись на сон грядущий…
От этих воспоминаний к горлу Ремингтона подкатил ком, он едва не заскрежетал зубами. Дядя Паддингтон заботился о нем больше, чем его родной папаша, эгоист и сибарит, имевший множество любовниц. Перед мысленным взором графа возникли некоторые пикантные сценки, свидетелями которых он невольно стал в раннем детстве. Однако Паддингтон прервал его размышления, решительно заявив:
– Короче говоря, дружок, я хочу увидеть своих внучатых племянников. А без участия женщины дети не появляются. Поэтому, мой милый, нам срочно нужно найти тебе жену.
Ремингтон издал сдавленный стон.
На другое утро о пари графа Ландона и леди Антонии Пакстон сообщили девять газет, включая «Таймс». Добрых две трети лондонцев обсуждали детали этого спора, красочно описанные в репортажах. Особенно поразили читателей подробности сцены выбивания Ремингтоном ковра на заднем дворе особняка на Пиккадилли, куда тайком проник через проулок один ловкий журналист. Не менее любопытны были и зарисовки, сделанные борзописцем из другой бульварной газетенки, наблюдавшим происходящее в доме леди Антонии с забора.
Приключения лорда Карра взахлеб обсуждали как члены парламента, так и простые лавочники Лондона, его похождения вскоре стали городской притчей во языцех и быстро обрастали домыслами. Поговаривали, что слухи о сумасбродстве Ремингтона дошли даже до самой королевы и распространились по двору ее величества.
Один заслуживающий доверия источник утверждал, что стареющая Виктория узнала об этой скандальной истории от своих дочерей и потребовала, чтобы они прочитали ей статью в «Таймс» целиком. Выслушав ее до конца, королева покраснела и впала в оторопь, а выйдя из оцепенения, промолвила, расправляя складки черного шелкового платья:
– Опять этот одиозный граф Ландон выкинул очередной номер! Этот повеса попирает все нормы приличия и морали. Вот чем иной раз оборачивается чрезмерная ученость! Нет, определенно не в меру интенсивная умственная работа никого до добра не доводит. Особенно пагубна она для холостых мужчин! Начитавшись трудов разных вольнодумцев, они становятся, как это ни печально, аморальными эгоистами и даже извращенцами.
Королева порывисто встала со стула и принялась взволнованно расхаживать по гостиной.
– Но еще ужаснее то, что он пятнает свой почетный родовой титул! Это уже совершенно возмутительно и непростительно! Так как зовут эту леди? – остановившись возле окна, спросила она у принцессы Беатрисы.
– Леди Антония Пакстон, – заглянув ей в глаза, сказала дочь.
– Пакстон? Весьма достойная фамилия. Сэр Джон Пакстон построил для великой выставки хрустальный дворец, – задумчиво промолвила королева. – Она его родственница?
– Здесь сказано, что эта дама – вдова сэра Джеффри Пакстона, мама! – сказала Беатриса.
– Вдова? – Королева нахмурила брови. – Ах да! Супруга скончавшегося сэра Джеффри. Так вот почему я знаю ее имя! Она же входит в правление Лиги помощи вдовам. Чудесная во всех отношениях женщина! Пожалуй, именно она-то и способна образумить этого повесу и заставить уважать наши вековые традиции семьи и домашнего очага. – Королева расправила плечи и выпрямила спину при этих словах. – Что ж, пожелаем ей успеха в ее добром начинании и помолимся за то, чтобы негодяй, за перевоспитание которого она отважно взялась, был наказан и посрамлен. – Ее величество прищурилась, сверкнув глазами, и вскинула подбородок.
Принцессы многозначительно переглянулись.
– Что случилось? В чем дело, тетушка? – взволнованно воскликнула Антония, вбегая в полутемную спальню Гермионы, где старая дама лежала на кушетке. – Вам нездоровится?
– Нет, милочка, я просто немного устала и прилегла отдохнуть, – успокоила ее тетя. – Вот разве что голова у меня сегодня какая-то тяжелая. Но это скоро пройдет.
Сидевшая рядом с ней Пруденс Куимбиз вздохнула и горестно пожевала губами.
– Уж не послать ли за доктором Байджоу? – обеспокоено сказала Антония, присаживаясь на кушетку и дотрагиваясь до сухой и холодной руки старой леди.
– Какой прок от этого идиота! – проворчала Гермиона. – Он даст мне выпить успокоительный травяной настойки и посоветует поменьше двигаться и волноваться. Нет, уволь меня от его рекомендаций, я вполне здорова, моя дорогая! – Она похлопала Антонию по руке и вдруг, вспомнив что-то важное, вскричала: – Боже, я ведь должна была сегодня дать его сиятельству наставления по составлению рецепта и разработке меню! Пожалуй, я встану, мигрень пройдет сама собой.
– Не беспокойтесь на сей счет, дорогая тетушка! – сказала Антония. – Я вполне справлюсь с этой миссией вместо вас. А вы попробуйте уснуть! – Она поправила плед, которым была укрыта тетушка, и покинула спальню.
Как только дверь за ней захлопнулась, Гермиона открыла глаза и промолвила, заговорщически подмигнув Пруденс:
– Вот видишь, это было совсем не трудно. А ты сомневалась!
Старый дворецкий Хоскинс покинул шаркающей походкой столовую, залитую солнечным светом, вынося поднос, заставленный грязными тарелками, и в комнате стало тихо. Оставшись одна, Антония взяла со стола стопку бумаги и стала механически тасовать листы, чтобы как-то скоротать время до прибытия Ремингтона. Непрошеные воспоминания об их лобзаниях во дворе вытеснили прочие мысли из головы, и глаза ее затуманились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139