Внезапно она вскинула брови и задумчиво хмыкнула. Текст, привлекший ее внимание, гласил: «Миссис Ф., сорокалетняя вдова, попавшая в отчаянное материальное положение, умоляет взять на работу ее любимую дочь, истинно ангельское создание, страдающее от бесчувственных кредиторов, покушающихся на ее честь».
Этот вопль материнского сердца воскресил в памяти Антонии события ее собственного далекого прошлого: частые визиты в их дом коллег и партнеров ее отца, желавших выразить свое соболезнование в связи с его кончиной; их лестные слова в ее адрес, напыщенные комплименты, сопровождаемые маслеными взглядами и улыбками; непременные бутылки виски на столе и клубы сигарного дыма, грубые приставания и обещания забыть о долгах в случае, если она не станет капризничать и будет послушной и покладистой. Нужда заставила тогда сиротку поступиться своей честью и гордостью…
Не прошло и нескольких месяцев, как ее перестали рассматривать в качестве возможной невесты во всех приличных семьях, отведя ей роль утешительницы холостяков, падких на юных красоток. За два года, на протяжении которых она была вынуждена терпеть бесчисленные унижения, Антония твердо усвоила, что только в браке женщина может обрести надежную защиту и благосостояние. В награду за ее долготерпение и муки провидение наконец послало ей достойного супруга. С тех пор она уже ни в чем не нуждалась, а став молодой вдовой, обрела полную свободу и зажила в свое удовольствие.
Антония так увлеклась чтением и воспоминаниями, что не заметила, как Гермиона Пакстон-Филдинг сдвинула очки на лоб и, прищурившись, устремила на нее испытующий взор.
Впервые она увидела Антонию, когда той было всего восемнадцать, но уже тогда угадала в ней сильную личность. Прямой нос, высокие скулы, выразительный чувственный рот и большие внимательные глаза выдавали ее незаурядный ум и твердый характер. Теперь же, к двадцати пяти годам, она расцвела и превратилась в зрелую красавицу и светскую львицу.
Однако Антонии хватило мудрости и ума, чтобы до поры держаться в тени и не привлекать к себе внимания сплетников. Она отдавала много сил и времени благотворительности, а на людях появлялась только в исключительных случаях, главным образом с целью подыскать достойного мужа своей очередной подопечной. Своей собственной судьбой она, похоже, была совершенно довольна и выходить снова замуж не собиралась.
– Послушай, Антония, – обратилась к ней тетушка Гермиона, – не разумнее ли будет повременить с новыми хлопотами и отдохнуть? В конце концов после Рождества ты выдала замуж трех вдов! Как бы это не вызвало в обществе ненужных пересудов!
– Откуда им знать, что все эти браки организовала именно я? – возразила Антония. – Ведь из трех женщин лишь одна жила в моем доме!
– Осторожность никогда не помещает, деточка! Кто-то ведь мог и проболтаться! На чужой роток не накинешь платок!
Антония покраснела, захлопнула толстый журнал и твердо сказала:
– Сплетен я не боюсь! Даже если о моей деятельности узнает весь свет, я все равно буду продолжать помогать обездоленным и заблудшим.
– Разумеется, деточка! Это благородное дело, однако торопиться не стоит, – стояла на своем ее мудрая тетушка.
– Боже, как быстро летит, однако, время! – озабоченно промолвила Пруденс, взглянув на свои часики в виде медальона. – Как быстро пролетел вечер! – Она встала и подала руку сестре.
– Завтра нам предстоит тяжелый день, – пробормотала Поллианна и вместе с ней направилась к дверям.
Едва лишь дверь за ними защелкнулась, как Антония в сердцах воскликнула:
– Какой позор для нашей страны! Какая вопиющая несправедливость для всей Англии! Все эти женщины выросли в хороших семьях и могли рассчитывать на достойную жизнь, имели полное право на семейное счастье. Однако почти полмиллиона англичанок стали изгоями, лишними людьми, превратились в отбросы общества. Это возмутительно! Не правда ли, тетушка?
– Ты права, деточка, это кошмар! – согласилась Гермиона, хмуря брови.
– Я уверена, что виновато во всем наше правительство! – продолжала негодовать Антония. – Лишних женщин в стране наверняка бы не было, если бы британские мужчины не разъезжали по всему миру защищать интересы правящих кругов. – Она подбоченилась и прищурилась. – А пока молодые солдаты и чиновники служат в колониях, оставшиеся дома богатые бездельники транжирят деньги на кутежи, скачки и оргии с дамочками легкого поведения! Эти бесстыдные холостяки совращают наивных бедных девственниц и отказываются исполнять свой гражданский долг перед обществом и женщинами! Как я ненавижу этих хладнокровных эгоистов, самоуверенных снобов, у которых на уме только одно… – Она замолчала, задохнувшись от возмущения.
– Прекрати истерику! – сказала Гермиона. – Ты все равно не сможешь ничего изменить, как бы ты ни старалась, милочка! Побереги свои истрепанные нервы, подумай наконец о себе!
Антония опомнилась и замолчала, вынужденная признать справедливость ее слов. Гермиона сполна испила чашу горя и имела право так говорить: за свою долгую и трудную жизнь она четыре раза становилась вдовой. Такой горький опыт дорого стоит!
Антония взглянула в глаза любимой тетушки, светящиеся сердечной теплотой и мудростью, и немного успокоилась. Гермиона поселилась в этом доме несколько лет назад, после кончины четвертого супруга, и немедленно взяла ее под свое крыло: давала ей полезные советы в пору ее замужества и помогла наладить жизнь, когда она стала молодой вдовой безвременно скончавшегося сэра Джеффри.
– Деточка моя, – задушевно промолвила Гермиона, лаская ее взглядом, – нельзя пренебрегать собой, заботясь исключительно о семейном счастье и благополучии своих соотечественников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139