Такой, как вот эта! – Клео указала рукой на статуэтку.
Граф наклонился и, приглядевшись, увидел в клетке розоватую птичку с хохолком и длинным хвостом:
– Он бы запер меня навсегда, я же этого не хотела. Вскоре я познакомилась со своим будущим мужем. – Она мечтательно улыбнулась и продолжала: – Ройял Фокс свил для меня гнездышко. И когда мне хотелось полетать, он порхал вместе со мной.
Клео потрепала его по плечу и снова занялась уборкой. А он еще долго смотрел на запыленную статуэтку и думал о своем отце и его маниакальной страсти к роковым женщинам. Как сложилась бы судьба Клео, если бы она приняла предложение его отца и, уехав с ним в Лондон, стала бы его содержанкой? Женился бы в конце концов на ней беспутный граф Рутланд? Случись такое, Клео могла бы стать матерью его сына, и тогда и его собственная жизнь, и жизнь Ремингтона Карра стала бы совершенной другой.
Внезапно графа осенило: он понял, что все женщины в мире делятся на два типа – таких, как Гермиона, и других, с натурой Хиллари. Кто-то рождался Карлоттой, а кто-то – Клео… И выбор мужчины во многом зависел от его воспитания и окружения, кругозора и жизненного опыта.
Это умозаключение немедленно породило у Ремингтона другой вопрос: а какого сорта женщина Антония Пакстон? Но как ни ломал граф себе голову, ему не удавалось втиснуть ее в прокрустово ложе своей схемы. И вновь он почувствовал удручающее смятение.
Антония Пакстон умудрялась одерживать победу в невероятно трудных ситуациях, была умна, настойчива, на редкость целеустремленна и дьявольски изобретательна. При необычайно пылком темпераменте она умела скрывать подлинные чувства, всегда контролировала поступки и не терялась в сложных обстоятельствах. У нее на все имелись свои точка зрения и план быстрейшего достижения намеченной цели. Права была тетушка Гермиона, говоря, что Антония лоб себе расшибет, но своего добьется. Впрочем, упрямство этой женщины лишь дополняло ее поразительное здравомыслие.
Он вспомнил и другие слова Гермионы об Антонии – что у нее отзывчивое сердце. Действительно, порой он и сам удивлялся, как чуткость и доброта соседствуют в ней с безжалостностью к врагам и коварством. Череда эпизодов, свидетелем которых он стал, живо возникла перед его внутренним взором: ее добрая улыбка, припасенная для своих подопечных, нежный взгляд на спящую Клео, сентиментальное выражение глаз, украдкой наблюдающих за ним во время обеда, смущение, обида и страсть, исказившие ее лицо после того памятного пылкого лобзания…
В натуре Антонии причудливым образом переплелись черты характера и Карлотты, и Клео, и в этом-то и заключалось ее своеобразие, делавшее ее столь привлекательной и желанной. Соблазнительными формами, трезвым умом и бойким язычком, иногда источающим райский нектар, она завораживала, бесила и возбуждала его так, как ни одна другая женщина. И вот теперь она вдруг показалась в еще одной ипостаси.
Ремингтон вздохнул и покачал головой, потрясенный поразительным выводом, к которому он пришел: Антония Пакстон сумела предстать перед ним именно такой, какой она хотела, – неповторимой, добродетельной, страстной и желанной. Она помутила его рассудок и воспламенила в его жилах огонь вожделения, став для него настоящим наваждением. И ему не оставалось ничего другого, как принять брошенный ею вызов и продемонстрировать ей, на что он способен как настоящий мужчина, джентльмен и лорд.
Для этого требовалось заставить трепетать каждую клеточку ее роскошного тела, пробудить все тайные порочные желания, вынудить распахнуть перед ним двери темницы своей неутоленной страсти, проникнуть в сердцевину ее женственности, засесть у нее в печенках и лишить сна и покоя.
Но прежде следовало умаслить ее, признав свое поражение.
Приняв это решение, Ремингтон повернулся и вышел из кабинета в коридор, откуда направился прямиком к черному ходу, чтобы покинуть дом никем не замеченным.
Глава 11
На другое утро Антония ждала прихода графа, расхаживая по малой гостиной с плохо скрытым нетерпением. После бессонной ночи лицо ее было напряженным и бледным, а руки зябли, хотя в комнате было тепло. Она бы с удовольствием согрелась и укрепила дух бокалом хереса, но не осмеливалась, опасаясь, что Ремингтон учует запах алкоголя и решит, что он сломил ее волю и она запила с горя, и возрадуется, негодяй. Оставалось лишь метаться из угла в угол и кусать от отчаяния ногти.
Она собиралась без обиняков заявить ему, что не видит смысла в продолжении спора, поскольку стало очевидным, что, как бы ни старались ее чудесные помощницы выкорчевать его глубоко укоренившиеся предрассудки, за оставшееся время им это не удастся. К ее величайшему огорчению, он останется при своем прежнем мнении о женщинах, она тоже вряд ли изменит свое отношение к мужчинам после горького опыта, извлеченного из своего непродолжительного, но поучительного общения с ним. В связи с этим нетрудно было предположить, что их пари завершится позорной ничьей. Так есть ли смысл продолжать мучиться?
Примерно такие здравые мысли роились в ее светлой голове, но вся беда заключалась в том, что ее плоть не хотела с этим соглашаться и холодела, как только она думала о том, что спустя пару часов Ремингтон покинет ее дом и больше уже никогда в него не вернется, исчезнув из ее жизни навсегда.
Он прибыл только в десять часов утра, на час позже условленного времени их встречи, жизнерадостный, бодрый и веселый. Отдав трость и шляпу дворецкому Хоскинсу, граф проследовал в гостиную, где был встречен холодным взглядом и упреком хозяйки дома, промолвившей с раздражением:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139