Антония специально надела желтое шелковое платье и шляпку с перьями, чтобы Ремингтону было легче увидеть ее в толпе. Они еще не виделись после его освобождения под залог, и она страшно волновалась, гадая, зол ли он на нее, желает ли ее видеть, думает ли о ней по ночам, томится ли вожделением, как она.
Паддингтон объяснил ей, что графу необходимо обсудить с адвокатами план своей защиты на процессе, и вручил ей его записку всего в несколько строк. Ремингтон горячо благодарил ее за помощь и поддержку и сообщал, что он чувствует себя хорошо. Перечитывая записку снова и снова, Антония вспоминала гневные слова, брошенные им ей во время их последней ссоры, – о том, что любовница ему не нужна. Следует ли из этого, думала она, что он охладел к ней и больше не желает ее ни в каком качестве – ни как любовницу, ни как супругу? Воображение рисовало ей страстные любовные сцены, но, не обнаружив Ремингтона в своей кровати, она кусала губы и рыдала.
Теперь, сидя в переполненном зале судебных разбирательств, Антония с ужасом ждала, когда туда войдет Ремингтон и, холодно улыбнувшись ей, займет свое место на скамье подсудимых.
Она окинула рассеянным взглядом зал и невольно прониклась нараставшим в нем беспокойством. Адвокаты в черных мантиях и другие служители Фемиды торопливо просматривали бумаги, о чем-то перешептывались и сновали по проходу между длинными скамьями. Их белые парики напоминали кочаны капусты, и Антония усмехнулась, подумав, что все происходящее похоже на дурацкий фарс. Судейские кресла пока пустовали, величественно возвышаясь над окружающей их суетой, которая должна была прекратиться, замерев в благоговейном молчании, как только секретарь оповестит всех присутствующих о приближении судей.
Наконец в сопровождении барристера Кингстона Грея появился Ремингтон. В безупречном темно-сером костюме и черном шелковом галстуке он выглядел на фоне черных мантий весьма элегантно, что тотчас же было замечено сидящими на балконе дамами.
Ремингтон скользнул по ним взглядом и, заметив Антонию, тепло улыбнулся. Сердце гулко заколотилось у нее в груди, во рту пересохло. К Ремингтону подошел пристав и сопроводил его до скамьи подсудимых. В зале появился секретарь и объявил, что идет высокий суд. Все замерли в почтительном ожидании. Облаченные в парики и фиолетовые мантии судьи вышли из служебного прохода и заняли свои кресла.
Секретарь начал зачитывать выдвинутое против графа обвинение. Антония сжала руку тетушки Гермионы и затаила дыхание…
Словно бы почувствовав на расстоянии ее волнение, Ремингтон обернулся и устремил в ее сторону пламенный взгляд. Ей тотчас же стало гораздо спокойнее и теплее, она поняла, что не забыта им и не отвергнута. Тихонько вздохнув, она распрямилась и сосредоточилась на речи обвинителя.
Он обвинял графа в распространении вульгарных идей, подрывающих общественную мораль и фундаментальные традиции британского сообщества. Якобы Ремингтон неоднократно писал статьи и выступал публично с речами, в которых высмеивал и подвергал сомнению институт брака. Сам закоренелый холостяк, граф призывал и других не связывать себя узами супружества. Но и этого ему показалось мало: охваченный истинно дьявольским наваждением, он пытался разрушить семьи пятерых добропорядочных подданных ее величества, чем нанес личное оскорбление королеве, общепризнанной блюстительнице нравственности.
В своей ответной речи защитник Ремингтона, почтенный Кингстон Грей, заявил, что граф Ландон повинен разве что в том, что он имел неосторожность публично выразить распространенное среди холостяков скептическое мнение о браке. Ведь ни для кого не секрет, что некоторым неженатым мужчинам супружество представляется архаичным обрядом, пережитком, калечащим жизнь как мужчин, так и женщин. Граф наивно полагал, что люди вправе самостоятельно устраивать свою личную жизнь. И свои мысли в связи с этим он облекал в обыкновенные, общепринятые в научных кругах выражения. Адвокат подчеркнул, что в его распоряжении имеются соответствующие доказательства, подтверждающие невиновность его клиента.
Затем начался допрос свидетелей, а также осмотр вещественных доказательств. В качестве последних фигурировали статьи графа, опубликованные в журналах «Спектейтор», «Нью стейтсмен», «Блэквудс мэгэзин». Особенный упор прокурор делал на те публикации, в которых граф рекомендовал неженатым оставаться таковыми до конца своих дней, а состоящим в браке жить так» словно они в нем вовсе и не состоят, а именно – самим обеспечивать себя, не полагаясь на помощь супруга. Вызванные затем обвинителем эксперты высказали свое мнение о возможных пагубных последствиях этих рекомендаций.
Как и следовало ожидать, ученые мужи заявили, что обществу грозят всеобщий упадок нравов и хаос. Они нарисовали кошмарную картину безудержного разгула разврата, стремительного роста беспризорности и преступности, эпидемий венерических заболеваний, повального пьянства и резкого сокращения рождаемости. Перепуганная их мрачными прогнозами, публика начала роптать, и секретарь был вынужден призвать ее к порядку.
Когда наступила очередь выступать адвокату, тот встал, окинул многозначительным взглядом притихший зал и спросил, доводилось ли кому-либо из присутствующих, особенно свидетелям, получать аналогичные советы прежде. Услышав отрицательный ответ, Кингстон Грей снисходительно улыбнулся, вручил одному из свидетелей, профессору Оксфорда, раскрытую книгу и попросил его зачитать отмеченный отрывок вслух.
– «…Оставшийся без жены пусть не ищет жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139