Антония остолбенела.
Между тем Ремингтон уже переворачивал перину.
– Сейчас же прекратите это гнусное занятие! – вскричала она, подбежав к своему ложу. – Вы порвете чехол!
– Тогда помогите мне! Вдвоем мы справимся с этой периной гораздо быстрее. Взгляните, здесь ваша ночная сорочка. Как она очутилась под периной?
Он вытянул за край помятую ночную рубашку и стал с интересом ее рассматривать, бормоча:
– Так вот, значит, в чем вы спите! Чистый шелк!
И весьма миленький рисунок. У вас хороший вкус.
Однако зачем же здесь столько пуговиц? Поверьте, Антония, они вас не спасут, когда к этой сорочке прикоснется мужская рука.
– Отдайте мне это сейчас же! – вскричала она и попыталась вырвать сорочку у него из рук.
Потеряв равновесие, граф упал на колени, но сорочку не отдал. В завязавшейся молчаливой борьбе победила грубая мужская сила. Антония рухнула на постель и, задыхаясь, воскликнула:
– Да как вы смеете!
– Мне нравится вас дразнить, миледи! – ответил он, с теплой улыбкой глядя ей в глаза. – Вы так мило краснеете!
– У меня тонкая кожа, – отводя взгляд, сказала она.
– Именно поэтому она меня и привлекает. По вашему лицу легко определить, что творится у вас в душе. И знаете, о чем оно говорит мне сейчас? – Ремингтон протянул к ней руку и провел указательным пальцем по алой щеке. – О том, что ваше сердце пока еще не очерствело. А еще о том, что на вас слишком много пуговиц.
Жар его тела, запах кожи, многообещающий взгляд и нежное прикосновение к ее щеке привели Антонию в необычайное волнение. Сопротивляясь из последних сил, она пролепетала:
– Вы не смеете так поступать со мной!
– Как именно, Антония? – спросил он, пододвигаясь к ней поближе. – Разве я нарушил условия пари? Или недостаточно ревностно выполняю порученную мне работу? Может быть, вы подразумеваете нечто иное? Вам страшно признать, что вы хотите интимной близости со мной? – Лицо его стало напряженным.
Антония выпустила край ночной сорочки из рук и прошептана:
– Такая проницательность – тоже результат уроков, которые преподали вам ваши наставницы? Надеюсь, что польза, которую вы извлекли из общения с ними, этим не ограничивается.
Она старалась сохранить спокойствие, но сердце ее готово было выскочить из груди. Роковой вопрос, заданный ей Ремингтоном, продолжал звучать в ушах. Во рту пересохло, она пытливо вглядывалась в его глаза.
Он проговорил:
– Из общения с этими мудрыми и почтенными дамами я понял, что заблуждался в своем отношении к женщинам. В первый же день моего пребывания в этом доме Гертруда продемонстрировала мне свое полное превосходство. Я почувствовал себя подростком в коротких штанишках. Молли преподала мне прекрасный урок ведения переговоров с рыночными торговцами. Элинор доказала, что женщина порой превосходит мужчину в смекалке и выдумке. А тетушка Гермиона поразила меня своей неувядающей энергией и обаянием. Неудивительно, что она пленила сердца четырех джентльменов. Мне продолжать?
– Да, я вас внимательно слушаю, – кивнула Антония. Он взглянул в ее лучистые глаза и, вздохнув, промолвил:
– Я могу лишь добавить, что Пруденс порой бывает чересчур игрива и легкомысленна, Поллианна – излишне практична, а старушка Клео – дьявольски проницательна, обаятельна и мудра.
Выслушивая его искреннее признание, Антония чуть было не расхохоталась: ее милые почтенные дамы, несомненно, сумели сломить защитные препоны этого гордеца и завоевать его сердце. От былой игривости этого завзятого жуира не осталось и следа, сейчас Ремингтон говорил серьезным тоном и четко формулировал свое мнение о женщинах, окружающих Антонию, и о непростых отношениях с ней самой. Это не могло ее не радовать. Антония вздохнула и задала ему новый вопрос:
– И что же теперь вы думаете о так называемой женской работе, сэр? Она по-прежнему представляется вам пустяковой и сводящейся к наведению порядка в любом домашнем гнездышке?
– По моим наблюдениям, миледи, ваши милые дамы ведут домашние дела куда более организованно, чем правительственные чиновники – государственные, – ответил он. – Это дает мне основание считать, что женщины ни в чем не уступают мужчинам и, получив соответствующую подготовку, могут занимать весьма ответственные посты. Короче говоря, вы победили, Антония Пакстон, а я проиграл.
Она так расслабилась после таких слов, что позволила ему податься вперед и жарко поцеловать ее в губы. В голове у нее помутилось, по телу пробежала сладкая дрожь, кровь забурлила в жилах. Каждое новое прикосновение графа к ее коже усиливало разгоравшуюся в ней страсть.
Ремингтон повалил ее на постель, которую чудесным образом успел расправить и разложить на кровати, пока она пребывала в легком обмороке. Антония обняла его за плечи и с наслаждением прижалась к нему всем телом, запустив ему в волосы пальцы.
Повторялось то, что однажды уже произошло в малой гостиной наверху: они вновь готовы были слиться в упоительном экстазе, словно и не было никаких сомнений и ссор в предшествующие этому восхитительному мигу дни. Отринув подозрения и предрассудки, Антония дала волю своим тайным желаниям и наслаждалась его поцелуями и ласками.
Согревая ей шею дыханием, Ремингтон торопливо расстегивал бесчисленные пуговицы на платье. Наконец его губы коснулись ее бюста, выпирающего из-под края корсета, и она томно застонала. Он же внезапно поднял голову и воскликнул:
– Проклятые пуговицы! Чего бы только я не отдал сейчас за ножницы!
Антония смотрела на него сверкающими глазами и не отвечала. Он ощутил столь сильное желание немедленно овладеть этой женщиной, что даже вздрогнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139