Приятели ждали от него контраргументов, однако он продолжал загадочно молчать. Эверстон хмыкнул, залпом осушил еще один бокал и, крякнув, язвительно сказал:
– Молчание – знак признания своей вины. Взгляните-ка на него! Трублуд, похоже, прав: – наш славный Ландон пал жертвой чар нашего заклятого врага, этой дьяволицы в тоге защитницы священного институтах брака и семьи. Бедняга!
– Нет, я в это не верю! – прошептал Вулворт, побледнев, как покойник. – Лорд Ландон тверд и крепок, как кремень!
– Я тоже! – подхватил Пекенпоу, поднимая бокал. – Ведь он – последний стойкий холостяк, наша единственная надежда!
Граф надменно вздернул подбородок и заметил:
– Я все вам объяснил, джентльмены. Добавлю только, что на практике ситуация оказалась куда более сложной, чем я мог предположить, не зная всех обстоятельств. Вы сами ввели меня в заблуждение, господа. Поэтому я умываю руки…
Но попытка переложить свою вину на других не возымела успеха. Приятели начали строить догадки относительно более вероятных причин его капитуляции.
– Она узнала подлинные мотивы его согласия на пари и выпроводила его вон, – робко предположил Серл.
– Либо застала его в объятиях одной из своих вдов и принудила пойти на попятную, – задумчиво произнес Пекенпоу. – Шантаж – ее любимое оружие.
– Боже правый! – ахнул Эверстон. – Неужели и он попался на эту приманку! Бедный малый!
Эти невероятные предположения вогнали Ремингтона в ступор. Он весь вечер собирался с духом, чтобы стойко выдержать яростные обвинения приятелей в измене их общим интересам и идеалам. А вместо ожидаемых упреков он услышал их очередные нападки на Антонию – дескать, это она вновь проявила свое коварство и провалила их план, прибегнув к своей обычной уловке: сосватала ему одну из бедных вдов.
Но внезапное озарение, снизошедшее на графа, вывело его из удрученного состояния. Ему стало пронзительно ясно, что он сам в свое время наивно ожидал от леди Антонии подобных действий, был уверен, что она обязательно попытается подстроить некую пикантную сцену при содействии одной из своих подопечных, а затем потребует, чтобы он поступил как благородный мужчина и сочетался с наивной вдовушкой законным браком.
Однако ничего подобного сделано не было, равно как не прибегла она ни к каким иным ухищрениям, в которых сейчас обвиняли ее возмущенные джентльмены. Антония отстаивала свои убеждения и стремилась сделать его своим единомышленником. Единственная дама, которую она застала в его объятиях, годилась ему в бабушки.
Ремингтон вдохнул спертый, пропитанный табачным дымом воздух бара и взглянул на своих друзей-заговорщиков новыми глазами. Они походили в этот момент на избалованных школяров, наказанных за рискованные шалости, или же хныкающих подростков, которых застали за курением и принудили сломать и выбросить их недокуренную сигару, добытую не совсем честным путем. Ему стало их искренне жаль.
Ремингтон представил себе Антонию, ее голубые глаза, исполненные страсти и колебаний, дрожащий гибкий стан, учащенное дыхание. Нет, она была не такой, какой они себе ее представляли, эта ранимая и чувственная молодая дама. И вероятно, подлинные обстоятельства их вынужденной женитьбы разительно отличались от тех, которые они позже ему описали. Следовательно, заключил граф, он принял верное решение.
– Мне больше нечего вам сказать, господа! – произнес он, расправив плечи. – С нашей затеей покончено раз и навсегда. Советую вам разойтись по домам и пересмотреть свое отношение к жизни и супруге. Уверен, что с Божьей помощью в один прекрасный день все вы поймете, что я прав.
С этими словами Ремингтон допил виски, кивнул ошеломленным приятелям и направился к выходу.
Проводив его ошарашенными взглядами, разочарованные джентльмены стали обмениваться впечатлениями от услышанного.
– Если бы меня здесь сегодня не было, я бы ни за что в это не поверил, – прохрипел Трублуд, лицо которого даже посерело, и потянулся дрожащей рукой к бокалу.
– Он покраснел от стыда как свекла и стеснялся смотреть нам в глаза, – язвительно заметил Серл.
– Вел себя словно ловелас, столкнувшийся нос к носу с мужем дамы, с которой он только что забавлялся в спальне, – с кислой миной добавил Вулворт и, прищурившись, выразительно посмотрел на Эверстона.
– Разрази меня гром, – осевшим голосом сказал тот, поняв намек своего товарища, – но дело, похоже, обстоит иначе. Наш Ремингтон вовсе не попался в ее ловушку, он пал жертвой ее женских чар!
Не прошло и минуты, как буфетчик уже нес огорошенным таким выводом господам бутылку виски: без доброй порции этого славного снадобья им вряд ли удалось бы прийти в чувство.
Наемный экипаж нес Антонию по ночному городу, подпрыгивая на выбоинах мостовой. Она велела извозчику ехать побыстрее, чтобы не передумать по пути и не вернуться домой прежде, чем доберется до Гайд-парка, возле которого проживал Ремингтон. К счастью, в этот поздний час улицы были почти пустынны, так что поездка не заняла много времени. Кучер остановил коней напротив дома Ремингтона и помог пассажирке выйти из кареты.
Плотнее стянув борта плаща и пониже опустив капюшон на лицо, она поднялась по лестнице и в нерешительности застыла перед массивной парадной дверью. Было еще не поздно отказаться от своей безумной затеи и не совершать поступка, на который она решилась после многочасовых томительных размышлений. Но тогда она бы изменила своим принципам и утратила веру в себя, что было абсолютно неприемлемо.
Весь этот вечер Антония посвятила обдумыванию сложившейся ситуации, пытаясь рассуждать спокойно и трезво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139