Усаживая в него Антонию, граф как бы мимоходом обмолвился о том, что завтра утром он пришлет за ней свою личную карету к девяти часам.
– Не трудитесь, я больше никогда сюда не приеду, – раздраженно ответила Антония.
– Я в этом не уверен, – с улыбкой возразил он.
И всю дорогу ей почему-то вспоминалось многозначительное выражение его лица при их расставании. Тетушка Гермиона хранила мудрое молчание и благодушно улыбалась, думая о чем-то своем.
– Признаться, такого я от вас не ожидала! – с обидой произнесла Антония, более не в силах терпеть раздиравшую ее злость. – Связаться с дядей Ремингтона! Это же просто уму непостижимо! Как вы могли пойти на такой опрометчивый шаг!
– А что особенного в том, что я отобедала с порядочным джентльменом? – с обидой в голосе спросила Гермиона. – Мне всегда нравились импозантные мужчины. Он такой милый и забавный и постоянно меня смешит. А я давно уже не смеялась, как тебе известно, над мужскими шутками, деточка. Чем же он тебе не приглянулся?
Ответить на этот вопрос Антонии было нечего, причин невзлюбить с первого же взгляда Паддингтона у нее не имелось, если не считать одной – он приходился родственником Ремингтону, что давало последнему дополнительный козырь в его игре.
– Мы с ним почти не говорили о его племяннике, – заметила Гермиона, угадав ее мысли. – Паддингтон взял его роль на себя и теперь лелеет надежду, что его любимый племянник вскоре женится и подарит ему внуков. Паддингтон обожает детей. Своих у него, к сожалению, нет. Я понимаю, как ему горько и тоскливо! Ведь и я тоже не имею других близких родственников, кроме тебя. Ты мне как дочь. Между прочим, ты ему понравилась, – добавила она.
– Это очень мило с его стороны, – сказала Антония и, смутившись, отвернулась и уставилась в окошко. – Мне кажется, что он приличный и порядочный мужчина.
Гермиона с облегчением вздохнула и промолвила:
– И еще он сказал, что обеспокоен будущим Ремингтона. У графа, оказывается, не так уж и много знакомых дам. И Паддингтон считает, что ему пора бы обзавестись…
– Любовницей, – договорила за нее Антония с негодованием.
– Да, разумеется. И детьми тоже. Я вот подумала и пришла к выводу, что было бы неплохо, если бы ты…
– Тоже перестала жить монашкой, – снова подсказала ей Антония, все сильнее утверждаясь во мнении, что Гермиона переметнулась в стан ее врага.
– Ну, в общем, да. Абсолютно ясно, что его сиятельство увлечен тобой, деточка, и хочет исправить свою ошибку.
– Послушайте, тетушка, – натянуто произнесла Антония, – не могли бы вы помолчать?
Гермиона обиженно поджала губы.
Весенние дни становились все длиннее, и свечи в гостиной уже не зажигали раньше девяти. Этот вечер тоже не стал исключением. В сгущающихся сумерках Гермиона рассказывала подругам о сегодняшних приключениях, когда в комнату вошел Хоскинс.
– К нам посетительница, мадам! – объявил он.
– В столь поздний час? – удивленно спросила Гермиона, прервав свой увлекательный рассказ.
– Это миссис Ховард, мадам, – пояснил дворецкий. – Миссис Камилла Ховард. Так что мне ей передать?
– Камилла? Черт побери, Хоскинс, быстрее пригласите ее войти! – взволнованно воскликнула Антония.
Все повскакивали с мест и гурьбой бросились встречать гостью. На ней был надет ее лучший костюм, из-под модной шляпки струились роскошные волнистые белокурые волосы, но под печальными глазами залегли темные круги. Антония обняла ее и почувствовала, что она дрожит, едва сдерживая рыдание.
– Что с тобой, дорогая? – с замирающим от недоброго предчувствия сердцем спросила Антония.
Камилла раскрыла рот, но вместо слов оттуда вырвался болезненный, сдавленный стон.
– Да объясни же ты нам все толком! Успокойся! – Антония погладила ее по спине, начиная догадываться о причине взвинченного состояния бывшей протеже, недавно вышедшей замуж.
– Это все из-за Бертрана! – сквозь слезы произнесла она. – Он настоящий зверь!
– Уж не посмел ли он поднять на тебя руку? – гневно спросила Молли.
Камилла потрясла головой.
– Может быть, он бранится, когда чем-то недоволен? – поинтересовалась Гертруда.
– Да нет же, – выдавила из себя Камилла.
– Тогда в чем же дело! Чем он тебе досадил? – спросила Антония, приготовившись услышать нечто ужасное.
– В том, что он меня игнорирует! И почти не разговаривает со мной, разве что попросит передать ему какое-нибудь блюдо за столом, если только обедает не в своем проклятом клубе, где бывает ежедневно и занимается бог знает чем. Домой же он возвращается, когда я уже сплю, и, случается, бесцеремонно меня будит, чтобы… – Она разрыдалась, и все дамы сочувственно переглянулись: им ведь тоже пришлось хлебнуть немало лиха на своем веку. – Ваше письмо, леди Антония, в котором вы спрашивали, как мне живется в супружестве, переполнило чашу моего терпения, – промолвила она. – И вот я примчалась сюда в надежде, что облегчу тут свою душу. Мне нужно выговориться.
Антония обняла бедняжку, кое-кто из вдов промокнул носовым платочком выступившие у нее на глазах слезы.
– Послушай, Камилла, терпеть безразличие и хамство своего мужа тебе больше не придется, – сказала леди Пак-стон звенящим голосом. – Ты можешь поселиться у меня. Твоя прежняя комната пока не занята, и все мы будем рады твоему возвращению в нашу дружную семью. Честно говоря, мы по тебе скучали.
– Это правда? – прошептала Камилла, просияв от радости.
– Да, конечно! А если мистеру Бертрану Ховарду придется не по вкусу твой поступок, пусть он от злости повесится, мы плакать не станем.
– Сомневаюсь, что это случится, – усмехнувшись, сказала Камилла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139