И не перечь мне! – Она подняла указательный палец, упреждая попытку Антонии возразить ей. – Вот что я тебе скажу, моя дорогая: прежде чем взяться за новый супружеский проект, сделай паузу и поразмышляй о себе.
– Опять вы бередите мне сердце, тетя! – с плохо скрытым раздражением воскликнула Антония. – Ведь я уже не раз говорила вам, что я довольна жизнью и не желаю ничего менять!
– Если так, то почему же тебе не спится по ночам, деточка? Каждую ночь я слышу, как ты гремишь посудой на кухне, готовя себе успокоительный напиток из бренди и горячего молока. А по утрам я вижу, что у тебя красные глаза! Удовлетворенная жизнью женщина не станет читать книгу до рассвета! И не будет рыдать в спальне, вернувшись домой с очередного свадебного торжества.
Замечания наблюдательной леди Гермионы обезоружили Антонию, она натянуто улыбнулась и неуверенно возразила:
– То, чем я занимаюсь, уединившись в спальне, мое личное дело и не подлежит обсуждению. Почему бы одинокой вдове иногда и не дать волю слезам?
– Я имела в виду вовсе не это, – со вздохом произнесла Гермиона. – Всплакнуть по ушедшему в иной мир супругу и несбывшимся девичьим мечтам иногда бывает даже полезно. Однако нельзя же тратить жизнь только на заботу о бездомных кошках и несчастных вдовах! Когда я была в твоих теперешних годах, я побывала на трех континентах, похоронила двух мужей и не чуралась ухаживания кавалеров. Я брала от жизни все! Посещала приемы и балы, ездила на пикники, водила дружбу с премьер-министром, флиртовала с послами!
– Вот уж от этого прошу меня уволить, тетушка! – воскликнула Антония, покраснев до корней волос.
– Уж не собираешься ли ты записаться в монашки, деточка? – спросила Гермиона, насупив брови.
Антония закусила губу и, подойдя к окну, отдернула штору: вид ночного бульвара, освещенного тусклым светом газовых фонарей, всегда действовал на нее успокаивающе.
– Твой покойный супруг вряд ли одобрил бы твое затворничество, – промолвила тетушка.
– Сэр Джеффри наверняка похвалил бы меня за мою благотворительную деятельность и даже помог бы мне! – возразила Антония. – Позволю себе напомнить вам, что он сам отдал немало сил и времени этому благородному делу. Не говоря уж о том, что он принял самое живое участие в моей судьбе.
Это была истинная правда: в отношении Антонии сэр Джеффри Пакстон проявил редкую самоотверженность, предложив ей не только поддержку и защиту, но и руку и сердце. Он спас ее от незавидной участи содержанки и вернул ей утраченное положение в высшем обществе, сделав ее своей супругой, когда ей исполнилось восемнадцать, и вдовой – в двадцать два года. Видимо, случившееся с ней самой и подвигнуло Антонию на самопожертвование ради счастья других женщин, обделенных судьбой, и на протяжении вот уже трех лет она спасала бедняжек, выдавая их замуж.
– По крайней мере повремени немного с очередным матримониальным проектом, деточка, – сказала тетя Гермиона, пожевав губами. – Жизнь так скоротечна, моя дорогая, надо иногда получать от нее удовольствие. Довольно затворничать!
Антония посмотрела ей в глаза, удивительно ясные для ее преклонного возраста, вздохнула и с улыбкой ответила:
– Благодарю вас за вашу искреннюю заботу обо мне, тетушка. Возможно, в чем-то вы и правы. Я действительно здесь засиделась. – Она подошла к столу и, наполнив бокал шампанским, подняла его в знак уважения к Гермионе. – Скоро в парламенте начнутся дебаты по законопроекту о правах одиноких женщин и вдов. Пожалуй, я наведаюсь в Вестминстер и прослежу, чтобы джентльмены, участвующие в обсуждении этого закона, приняли правильное решение.
– Боже правый! – воскликнула Гермиона, пожалев, что затеяла этот спор. Новая блажь, пришедшая в голову ее племяннице, была чревата непредвиденными последствиями и не сулила ничего хорошего. Поэтому старушка закончила разговор и удалилась в свою спальню, пожелав на прощание Антонии спокойной ночи и приятных снов. В ответ та лишь лукаво улыбнулась.
Глава 2
– С этой женщиной нужно срочно что-то делать! – заявил сэр Генри Пекенпоу джентльменам, сидевшим вокруг него в шумном зале клуба «Уайтс» на Сент-Джеймс-стрит. Все согласно закивали и поддержали его одобрительными возгласами: «Давно пора!»
В этот поздний час зал, обитый красным деревом, был наполнен дымом дорогих сигар, запахом винного перегара и многоголосым гулом. Лица шестерых мужчин, собравшихся за круглым столом в углу, чтобы попрощаться со своим горячо любимым другом Бертраном Ховардом, покидающим братство закоренелых холостяков, и выразить ему свои соболезнования в связи с его предстоящей женитьбой, были багровыми и хмурыми. Особенно мрачен был будущий жених, не выпускавший из рук тяжелого хрустального бокала с виски на протяжении всего вечера. В его бессмысленном взгляде сквозила тоска, ссутуленные плечи свидетельствовали о полном отчаянии. Всегда собранный и энергичный, он являл собой печальный образчик олицетворенной тоски и безысходности. И причиной тому была завтрашняя неминуемая церемония.
Приятели смотрели на него с искренним сочувствием, а кое-кто из них и с неподдельной жалостью. Им не хотелось верить, что судьба так жестоко обошлась с их другом, ответственным сотрудником министерства торговли, весельчаком, жуиром и душой любой компании. Как горько ему было расставаться со своей свободой! Как трудно ему было навсегда распрощаться с маленькими радостями и утехами холостяка! Как тяжело ему было смириться с мыслью, что и он пал жертвой коварных интриг леди Антонии Пакстон, сумевшей за последние три года заманить в свои сети сватовства пятерых достойнейших мужей из холостяцкого братства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139