Чего это он засуетился? Пытается вызвать мою симпатию? Или, может, таким образом он занимается самоуспокоением?– Пожалуй, я пойду, Ваша Честь, – сказал я, поднимаясь.Он тоже встал, положив руку мне на плечо. Я ощутил запах его дыхания – от него пахло, как от пива Тоухи, что было неудивительно. Но выражение лица было трезвое и мрачное.– Что вы скажете завтра на допросе?– Правду, полагаю.– Правда – понятие относительное. Даже когда вы уйдете из полиции, я, да будет вам известно, могу кое-чем помочь. Вы уже решили, чем будете заниматься?– Я умею делать только одно, – ответил я, пожав плечами.Сермэк удивился и убрал руку с моего плеча.– Что вы хотите сказать?– Я полицейский. Буду частным сыщиком, вот и все.– С кем? С Пинкертоном? Или вы собираетесь начать что-нибудь свое?– Собственное небольшое бюро.– Посмотрим. – Он снова заулыбался. Мне это не понравилось. – Когда же собираетесь начать?– Как можно скорее.Он грустно покачал головой, продолжая улыбаться:– Это просто стыд и срам, что...– Что вы имеете в виду?– Да всю эту бумажную волокиту по таким делам. Позор, черт возьми. Бюрократия... Иногда заявления на лицензию могут возвращать по всяким пустяковым поводам. Собственно, вообще без причины.– Так вот как обстоят дела...Он ткнул в меня пальцем, как пушкой:– Сейчас я вам расскажу, как это будет. Вы ввязались в полицейский скандал, который затянется на месяцы, пойдет проверка за проверкой, и вам не удастся получить лицензию частного сыщика до тех пор, пока все не уляжется, а может и никогда вообще. Я даже не буду предпринимать никаких шагов. Эту кашу вы сами заварили.Я молчал, обдумывая сказанное.– И вы знаете, что я не преувеличиваю, – добавил он.Я кивнул.– Предположим, я соглашусь поддержать байку Лэнга и Миллера.– И завтра же вы получаете разрешение.Я еще немножко подумал:– Допустим, когда начнется суд, я надую вас и расскажу другую историю, возможно, похожую на ту, что была на самом деле.Сермэк просиял:– Вы ведь не дурак. Лицензии можно отзывать и по неуважительным поводам, как вам известно. Господь милует, и Он же ввергает в ад, Геллер.В первый раз я увидел, что Миллер наблюдает за мной, туловище его все еще было повернуто к окну, но голова, как бы случайно, – в мою сторону.– Да пропади все пропадом! Согласен, – ответил я.– Хорошо. – И Сермэк отвел от меня просительный взгляд. Я почувствовал, что он тут же обо мне забыл, когда добавил, не глядя:– Надеюсь, где выход, вы знаете. – А потом с легкой гримасой и ладонью на животе вышел в другую комнату. Глава 5 Миллер проводил меня назад той же дорогой: от Сермэка до моего отеля. И все было бы ничего, если вам нравятся пожарные лестницы, кирпич, цемент и мусор. И... Миллер.Который и доставил меня к парадной двери гостиницы Эйдемса, и, не вынимая рук из карманов пальто, пряча глаза за стекла очков, сказал:– А ты не такая дубина, как кажешься.Нервы у меня были на пределе, да и пиво сыграло свою роль, так что я ответил:– Как и ты, и это вовсе не комплимент. Почему бы тебе не взмахнуть ушами и не улететь на... жирный осел?Он отшатнулся, но, хотя на самом деле это движение было еле заметно, оно показалось мне зловещим; так или иначе, чем-то неприятным от него повеяло. Он ответил:– Тебе бы по радио выпендриваться, Геллер. Может, там и окажешься, если нас тронешь.– Да ну?! И это все?– Попробуй и увидишь, умник, – сказал он и тут же получил удар «под ложечку».Упав, он был похож на дом, завалившийся от взрыва фугаски. И, надо сказать, это было прекрасное зрелище.Я распахнул его пиджак, вытащил из кобуры под мышкой револьвер сорок пятого калибра, тот, что был при нем в конторе Нитти, и ткнул его дулом в толстое брюхо. Склонившись над ним, я старался не показывать оружия, чтобы по случайности его не заметил кто-нибудь из прохожих или из проезжающей мимо машины. Но никто не увидел – Хэрисон-стрит в ночное время (было около одиннадцати) была безлюдна. К тому же Чикаго – не такое место, чтобы с ходу ввязываться во что-то, явно небезопасное.– Что ты делаешь, Геллер, черт тебя побери?! – спросил он прерывающимся голосом, в котором слышался страх. Это мне понравилось.– А ну-ка, навозная тварь, оторви задницу от тротуара и шагай за угол в переулок.Бросив на меня свой устрашающий совиный взгляд, он медленно поднялся, а я крепко его держал, завернув ему руку. Только теперь, уперев револьвер ему в бок, я в первый раз обратил внимание, что от Миллера несет фиалковой водой. Впрочем от него и не такого можно было ожидать. Мы завернули за угол в переулок.Тут было темно, но свет с улицы позволял нам видеть друг друга, и никому из нас это не показалось лишним. Грохотнула надземка, наподобие землетрясения, произошедшего по всей стране. Я не дал ему прислониться спиной к стене, но самому пришлось сделать это из-за пива и кучи дерьма, которого наглотался за последние пару дней. Меня распирало бешенство. Я должен был высказаться. И я это сделал.– С Сермэком мы заключили сделку, – сказал я, – теперь мы повязаны, когда будет суд, я буду таким же попугаем, как вы с Лэнгом. Об этом можете не беспокоиться.– Тогда о чем речь? – спросил Миллер.– Сермэк хотел узнать, почему я вернул свой значок. Никто не мог понять, почему я так распалился из-за Фрэнка Нитти. Но по-другому я не могу! Я не люблю, когда меня вынуждают убить какого-то пацана. Но это ладно. Но вы с Лэнгом меня поимели! Вы использовали меня втемную. Людей в этом городе убивают по одной и той же старой, как мир, причине – то есть безо всяких причин. Я недооценил вас и был втянут в налет, который ни много, ни мало обернулся ударом по Фрэнку Нитти. Огромное вам спасибо: моя жизнь теперь не стоит и выеденного яйца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114