Как только лифт начал подниматься, толпа полицейских немного уменьшилась, и они занялись своими делами.– Дело – дрянь, – сказал Уинчелл.– А как вы сюда, так быстро попали? Вы тут единственный репортер.– Остальные, возможно, в больницах или потащились за Рузвельтом.– Я не видел вас среди прессы в парке. – Я был в конторе «Вестерн Юнион» – отсылал колонку в «Миррор», когда услыхал, как два парня спорят, сколько выстрелов какой-то чокнутый сделал в Рузвельта. Это все, что мне нужно было услышать.– Думаю, остальные репортеры все-таки догонят вас, прежде чем вы получите какую-нибудь информацию.– Я знаю. Не можешь доставить меня наверх? Я слышал – тюрьма на двадцать восьмом этаже.– Могу попробовать.Мы подошли к лифту, где обосновались два копа – чтобы не пропускать таких, как Уинчелл, полагаю.Мы не продвинулись бы дальше ни на шаг, но один из копов был в парке и видел, как я помогал грузить преступника на задок автомобиля. Так что, когда он узнал, что я являюсь личным телохранителем Сермэка и хочу задать убийце несколько вопросов, то позволил мне подняться.– А это кто? – спросил коп, по-видимому, не узнав Уинчелла.Журналист, явно задетый, все же промолчал.– Он со мной, – ответил я. Коп поднялся.– О'кей. Это на девятнадцатом этаже. Там одиночные камеры.Мы вошли в лифт.Уинчелл закачался на пятках, поглядывая на указатель этажей.– Наверное, вы неприятно удивлены, – сказал я.– Всякое бывает, – ответил он. – Но, как правило, проблем не возникает, для чего я периодически и делаю слюнявые репортажи для любителей «мыльных опер». Например, как девушка из хора получила бриллиантовый браслет, затащив в постель какого-то миллионера, ну, или вот что-нибудь подобное.На девятнадцатом этаже дверь открылась, и перед нами предстал шериф – огромный, мускулистый человек в темном пиджаке и белых брюках, ярком галстуке и бесформенной шляпе, разговаривающий с копом, на ладони которого лежал никелированный длинноствольный револьвер тридцать второго калибра, и тот как будто предлагал его шерифу, как какую-то вещь. Увидев нас, шериф мрачно нахмурил брови, но прежде, чем он успел что-либо сказать, вперед с самоуверенной улыбкой вышел Уинчелл.– Я – Уолтер Уинчелл, – сказал он, протягивая руку, которую шериф пожал, разинув рот. – Позвольте мне провести с этим ненормальным пять минут, и я прославлю ваше имя во всех газетах мира.Выражение лица шерифа изменилось с неприязни до благоговения, и теперь, когда знаменитость пожимала его руку, он раболепно ухмылялся:– Рад видеть вас в моей тюрьме, мистер Уинчелл.– Надеюсь, как временного гостя, – добавил Уинчелл, выплевывая слова, будто семечки. – Что вы можете рассказать мне о том человеке, которого только что упрятали в камеру?– Он говорит, что его зовут Зангара, Джузеппе Зангара. Пока что это все, что мы узнали. Плохо говорит по-английски. Но я сам немного говорю по-итальянски. Могу переводить, если вы не сможете его понять.– Вы очень любезны, шериф. Показывайте дорогу.– Минутку, – сказал шериф, поворачиваясь ко мне. Я стоял сразу за Уинчеллом, стараясь быть как можно незаметнее. – А вы кто?Я объяснил. Коп, стоявший рядом, был одним из тех, кому я помогал грузить преступника на багажную полку машины, он подтвердил то, что я сказал.– Этого еще не хватало, – шериф взмахнул руками. – Мы не хотим здесь видеть никого из чикагских копов. Сами разберемся.Уинчелл заметил:– Он со мной.Поразмыслив немного, шериф разрешил.– Ладно, о'кей, раз так. Пойдемте.Я поблагодарил Уинчелла.– Мы квиты, – ответил он. – Вернее, будем, если вы вернете мне ту «пятерку», что я вам дал. Я вернул ему пять баксов.Шериф и коп с засунутым за пояс револьвером убийцы провели нас к отделению одиночек, освещенному только светом из коридора. Камеры-одиночки по большей части пустовали. Мы прошли мимо одной, в которой сидел на откидной койке негр и что-то бормотал. На этаже он был единственным заключенным.В конце коридора была одиночка, в которую поместили Джузеппе Зангара. Он стоял посреди камеры совершенно голый, не стыдясь наготы, но вызова в его позе не было.Наконец-то я хорошенько его разглядел: ростом около пяти футов шести дюймов; весил, наверное, фунтов сто пятнадцать, верхнюю часть живота пересекал широкий шрам; лицо длинное, узкое, с квадратной челюстью; волосы чёрные, как смоль; глаза темные, внимательные. Слабая улыбка все еще оставалась на его лице. Когда он увидел и узнал меня, улыбка моментально исчезла.Сквозь решетку шериф поглядел на спокойного, молчаливого узника и заметил:– Собираюсь тебя, друг, усадить на электрический стул.Зангара поежился.– О'кей. Сажай кресло. Я не бояться.Шериф повернулся к Уинчеллу и сказал:– Это он, мистер Уинчелл.Уинчелл приблизился к решетке насколько мог.– Вы знаете, кто я такой?– Нет, – ответил Зангара.– Меня зовут Уолтер Уинчелл. Слыхали обо мне?Зангара подумал.– Может быть.– "Добрый вечер, мистер и миссис Америка, и все корабли в море..."Зангара ухмыльнулся:– Радио. Конечно. Я вас знаю. Знаменитый человек.– Хотите стать знаменитым, Джузеппе?– Джо. Зовите меня «Джо». Я американский гражданин.– Хотите прославиться, Джо?– Я хочу убить президента.– Чтобы прославиться?Молчание.– Расскажите мне все, – продолжал Уинчелл, – и вы станете знаменитостью. Рассказывайте.Зангара глядел на меня и, как я понял, ожидал подвоха. Я молчал.Наконец он заговорил:– Я пытаться убивать президента. Я пытаться убить его потому, что я не любить правительство. Капиталисты все вороны. Все только для денег. Взять всех – президентов, королей, капиталистов – убивать. Взять все деньги – сжечь. Это моя идея. Вот почему я хотеть убить президента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114