Мне от этого было бы не по себе, хотя ни за что на свете я не смог бы объяснить – почему. Глава 23 Меня разбудил гром.Я сел на постели. В окна хлестал дождь, барабаня по стеклам так, что они дребезжали. Взглянув на свои часы на маленьком столике рядом с кроватью, – было чуть больше трех, – я попытался снова заснуть, но громкая дробь дождя и раскаты грома, от которых сотрясалась земля, свели мои усилия на нет. Я поднялся и выглянул в окно. Противное небо, под которым мы сюда ехали, сдержало, наконец, свои обещания, и я был рад, что нахожусь под крышей, а не веду машину через штат Иллинойс. Я все еще стоял у окна, когда хляби небесные разверзлись и пошел град. Было похоже, как будто дюжина Дизи Динсов колотила по крыше бейсбольными мячами.Грохот стоял ужасающий.– Натан?Я оглянулся: Мэри Энн, все еще в голубом халате, обхватив себя руками как бы в поисках спасения, пробежала через комнату прямо ко мне. И крепко ко мне прижалась, вся дрожа.– Это всего-навсего град, детка, – сказал я.– Пожалуйста. Отойди от окна.Внизу на лужайке собирались градины. Господи, да они в самом деле были размером с бейсбольный мячик. Одна градина отскочила от подоконника, и я последовал совету Мэри Энн.Мы стояли рядом с кроватью, и я обнимал ее.– Можно я лягу с тобой под одеяло, – попросила она. Попросила, как ребенок. Тут не было надуманного предлога – она на самом деле испугалась.– Конечно, – ответил я и закрыл дверь. Она устроилась в постели рядом со мной, тесно прижавшись, и постепенно перестала дрожать. Град продолжался еще добрых двадцать минут.– Ты меня прости за сегодняшнее, – сказала она. Из-за грохота за окном я едва разбирал, что она говорит.– Мы оба вели себя по-детски, – ответил я.– Думаю, что я, наверное, просто сноб.– Все не без греха.– Я очень люблю тебя, Натан.– Любишь?– Да, очень.– Почему?– Не знаю. А ты знаешь, почему меня любишь?– Если отбросить сексуальное влечение? Тоже не знаю.– Мне с тобой безопасно, Натан.– Это же прекрасно, – сказал я, думая о том же.– Ты сильнее меня. И видишь мир таким, какой он есть.– В силу моей профессии, а ты видишь его как-то по-другому, и ты не одна такая.– Думаю, я всегда смотрю сквозь розовые очки.– Что ж, по крайней мере, на сей счет ты не заблуждаешься. А это значит, что ты большая реалистка, чем думаешь.– Да ведь всякий, кто глядит на мир сквозь розовые очки, – реалист. Ведь именно поэтому он их и надевает.– Что ж, смелей, Мэри Энн. Пока, без сомнения, жизнь тебя гладит по головке. И отец у тебя, кажется, отличный парень.– Да, он просто удивительный.– И, очевидно, с братом у тебя было все хорошо, иначе ты бы и не подумала нанимать меня для его поисков.– Верно. Мы с Джимми были очень друг к другу привязаны. Иногда я даже могла лежать с ним в постели, рот как сейчас с тобой. И ничего тут плохого не было. Помню – мы играли в мужа и жену и целовались... Ну и всякие такие глупости, которые делают в детстве. Но я не была влюблена в брата, Натан. Ничем плохим мы с ним не занимались.– Знаю.– Конечно, ты знаешь – ведь я только с тобой одним и была вместе. Уж тебе-то известно, что я говорю правду.– Знаю.– Но мы с Джимми... единое целое. Папа замечательный, но он может быть холодным. Каким-то официальным. Наверное, это присуще доктору, как я думаю. Но в точности не уверена. У меня ведь не было матери. Я росла, не представляя, какая она, – она умерла, когда родила меня и Джимми. Иногда, обычно по ночам, я из-за этого плакала. Не часто – пойми меня правильно – я ведь не истеричка какая-нибудь. И к психиатру я хожу просто для того, чтобы лучше понимать себя, – для актрисы ведь это полезно, ты согласен?– Конечно.– Папа рассказал тебе об аварии? Как он сжег руки?– Да.– Это ведь моя вина. Он тебе это рассказал?– Нет...– Я видела ту машину. Я увидела, как она на нас мчится, и со мной сделалась страшная истерика. Я вцепилась в папину руку, и, думаю (хотя, кроме Джимми, никому этого не говорила), думаю, потому папа и не смог избежать столкновения.– Мэри Энн, а ты с отцом никогда об этом не творила?– Нет. По-настоящему – нет.– Послушай. Ту машину вел пьяный водитель. Без всяких огней, как сказал твой отец. Это правда?– Да, – согласилась она.– Так вот – никто, кроме этого парня, в случившемся не виноват. И даже если твоя вина и состояла в чем-то, ты была еще ребенком. Ты перепугалась, ну так что? Пора об этом забыть.– Психиатр говорит то же самое.Град перестал, но дождь все продолжался.– Он прав, – заметил я.– Я хотела тебе об этом просто рассказать. Не знаю почему, но хотела. Это нечто, чем я хотела с тобой поделиться. Именно «поделиться» – вот точное слово.– Я рад, что ты рассказала. Не люблю секретов.– Я тоже не люблю, Натан.– Да?– Я знаю, почему люблю тебя.– В самом деле?– Ты честный.Я громко рассмеялся:– Меня еще никто не упрекал за честность.– Я о тебе читала в газетах. И когда сказала, что пришла к тебе в офис, так как ты был первым в телефонной книге, это была только половина всей правды. Я сразу узнала твою фамилию и вспомнила, что ты ушел из полиции после перестрелки. Расспросила об этом кое-кого из друзей в Тауер Тауне, и они сказали, что слышали, будто ты ушел, не захотев играть в нечестные игры.Прозвучало так, будто в Тауер Тауне могут обсуждать подобную чепуху.– Но это ведь так? И на суде на прошлой неделе ты сказал правду. А все потому, что ты честный.Я слегка сжал ее за плечо, самую малость, но так, чтобы она обратила внимание.– Слушай, Мэри Энн. Не делай из меня того, кем я, на самом деле, не являюсь. Когда смотришь на меня, не надевай розовые очки. Наверное, я отличаюсь от многих известных людей, но и я – не воплощение честности, совсем нет. Ты меня слушаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114