Я переложил писто
лет в карман, поднес руку к лицу и с испугом подумал, что вот этой самой рук
ой я только, что убил человека. И охватила меня ужасающая тоска Ч страшно
е чувство, будто ктоЧ то взял в ладонь твое сердце и несильно, но властно
сжал его. Вся кровь вытекла из него, а новая не втекла, и полнейшая пустота
поглотила, объяла беспросветная чернота, словно я провалился в бочку с в
аром.
Мне было тогда двадцать пять лет.
И, угадывая эту тоску и отчаяние, страх неверно угаданного призвания, Кол
ьяныч сказал мне:
Ч Сынок, ты выбрал себе судьбой войну… Эта война будет идти и через века,
когда о других войнах люди на земле забудут. Она всегда будет справедлив
ой, потому, что должна защитить мирного человека от зла и хитроумия плохи
х людей… а злые люди, к сожалению, будут жить и через века… Поэтому тебе вы
дали оружие…
Да, я сам выбрал себе судьбу, но перед этим много лет подряд Кольяныч в сам
ых разных ситуациях, по самым разным поводам и в самых разных сочетаниях
примеров пояснял: мир жив и будет жить до тех пор, пока есть люди со странн
ым призванием Ч один за всех, а теперь он умер.
Нелепо называть предместье Рузаева пригородом. В городском титуле само
го-то Рузаева было предостаточно самозванства, и обязан он был городски
м званием консервному заводу, паре текстильных фабрик и кирпичной четыр
ехэтажной деревне в центре Ч с обязательным комплексом из Дома быта, До
ма торговли и Дома связи.
И все Ч таки пригород был Ч остаток старого, не реконструированного Ру
заева Ч бывшее мещанское предместье, составленное из аккуратных домиш
ек с резными наличниками, лавочкой у ворот и густыми зарослями бузины и р
ябины вдоль заборов. Перед домами сидели старухи, придвинув к самой обоч
ине жестяные ведра с букетами пышной сирени и стеклянные банки с нарцисс
ами и первыми тюльпанами. У старух был такой отрешенный вид и они всегда н
астолько высокомерно отказывались сбавить цену на свои цветы, что у меня
давно возникла мысль, будто они и не хотят их продавать. Просто так сидеть
днем сложа руки неприлично вроде бы, пускай думают эти странные люди в пр
оносящихся по дороге машинах, что они присматривают за цветами, а чего за
ними присматривать. Кто их тут возьмет, кому они нужны? Ведь город и так то
нет в клубах душноЧ сиреневой, густо-фиолетовой, серебристо-белой сире
ни.
Перед перекрестком у ярко-зеленого забора сидела бабка Ч горбунья с ре
зко вырубленным лицом тотема с острова Пасхи. Настоящая Аку-Аку. Я плавно
притормозил у ее ведер, чтобы не засыпать придорожной пылью, вылез из маш
ины и нисколько не удивился, что бабка в мою сторону и глазом не повела.
Ч Сколько стоят ваши цветы?
Ч Два рубля, Ч величественно сообщила старуха.
Ч Мне много надо… Ч неуверенно начал я. Бабка не спеша оборотила ко мне
свой каменный лик Ч ее, видно, удивило, что я покупаю много цветов, направ
ляясь в Рузаево, а не в Москву.
Ч А на, что тебе много? Ч спросила она и пронзительно вперилась в меня.
Ч На праздник едешь? На свадьбу?
Ч На похороны, мать…
Старуха тяжело вздохнула, и вздох будто бы размягчил ее жесткое лицо.
Ч Наш, рузаевский, опочил?
Ч Ваш… Он был много лет директором школы… Коростылев его фамилия… Може
т, знали?
Ч Издаля… Мы тут все друг друга знаем… Мои у него не учились… Раньше конч
или, а внучки уже в городе в школу пошли… Каждый год летом сюда приезжали…
а ноне не приедут… На море, говорят, поедут. Чудно! На море! Чем тут плохо Ч
то?.. Я вон года свои выжила, а море так и не видала…
Говоря все это, она бережно сливала из ведер воду, осторожно достала пышн
ые охапки цветов, протянула мне:
Ч На, держи… а я пойду. Ч Потом с интересом взглянула мне в лицо: Ч а ты-то
кем доводишься покойному? Сын?..
Ч Как вам сказать… Ну, вроде бы… Ученик я его…
Ч Да Ч а? Ч удивилась бабка и решительно тряхнула головой: Ч Хорошо, зн
ачит, дед жизнь прожил, коли хоть один ученик проводить явился…
Ч Он хорошо прожил жизнь, Ч заверил я Ч Сколько я вам должен?
Ч Нисколько, Ч хмыкнула бабка. Ч Мне уж самой скоро не деньги, а цветы н
адобны будут…
Я сел за руль, и Галя спросила:
Ч О чем ты с ней так долго говорил?
Ч О цветах… О Кольяныче… О жизни…
Галя поджала нижнюю пухлую губу и грустно пожаловалась:
Ч Ты готов говорить о цветах и о жизни с незнакомой дикой старухой… Со мн
ой не хватает терпения и времени…
Дорога помчала на взгорок Ч в конце улицы уже был виден дом Кольяныча.
Ч Галя, мне кажется, что ты не хочешь говорить со мной о жизни, а хочешь зас
тавить меня воспринимать жизнь по-своему. Вообще, по-моему, происходит ош
ибка Ч ты любишь вовсе не меня, а совсем другого человека и страдаешь отт
ого, что я никак не становлюсь на него похожим.
Ч Может быть, дорогой мой… Во всяком случае, такие банальности начинают
говорить перед расставанием… Дело в том, что твоя профессия идеально нал
ожилась на твой характер, и ты превратился в одинокого волка Ч тебе никт
о не нужен…
Ч Разве? Ч искренне удивился я. Ч Я этого раньше как-то не замечал.
Ч Уж поверь мне! Беда в том, что ты людей не любишь, к каждому ты предъявляе
шь невыполнимые требования. И от этого мне так тяжело с тобой! Я человек от
крытый, я люблю людей.
Я резко затормозил машину, так, что у Гали мотнулась голова и она не смогла
завершить свое гуманистическое выступление. Выключил зажигание, отвор
ил дверцу и сказал ей:
Ч Я думаю, что говорить «я люблю людей» так же пошло и глупо, как заявить, ч
то «я умный и бескорыстный человек».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51