а потом я хотела бы узнать длину, так сказать, с
рок этой паузы…
Ч Галя, ты чего хочешь от меня? Зачем ты достаешь меня?
Ч спросил я негромко и вильнул вправо, ближе к обочине, чтобы пропустить
вперед наконец рванувшегося на обгон ненормального «Москвича».
Ч Я не достаю тебя, Ч сердито ответила Галя. Ч Я люблю тебя, и когда стар
аюсь понять твои странные рефлексии, ты спрашиваешь меня, чего я хочу от т
ебя. И я бы хотела, чтобы ты мне ответил на мои вопросы.
Ч Пожалуйста, Ч кивнул я и почувствовал, как во мне пронзительно зазвен
ела злость. Ч Я хочу, вернувшись с кладбища, не пить водку и трескать блин
ы с селедкой, поддерживая банальный разговор об очень хорошем, хоть и стр
анноватом человеке Коростылеве, а подняться к нему в комнату, лечь на про
давленный диван, накрыться с головой и долго лежать в тишине и одиночест
ве и вспоминать Кольяныча, его нелепые поступки, его всечеловеческую доб
роту, его земляную честность, его невероятные выдумки, я хочу плакать о не
м и смеяться до тех пор, пока не усну, и во сне он мне приснится снова живой,
и мы с ним последний раз побудем вместе! Это тебе понятно?
И вдруг в памяти снова всплыл Ч холодком кольнуло в сердце Ч растрепан
ный помехами голос Лары по телефону: »…его убили…»
А Галя медленно ответила:
Ч Это мне понятно. Теперь объясни мне насчет паузы…
И в голосе у нее было, что-то неприятное, как у глупых молодых сыскарей на д
опросе, когда, спрашивая о чем Ч то, они тоном дают понять: говорить-то ты м
ожешь, что хочешь, но я ведь все равно правду знаю.
Ч Насчет длины паузы, Галя, я тебе ничего не смогу объяснить. Эти перебои
кардиограмма не фиксирует. Они остаются с нами навсегда Ч как новые мор
щины, как свежая седина…
Она дождалась, пока машина одолела длинный тягун и надсадный рев двигате
ля несколько утих, тогда заметила:
Ч Любопытный ты человек…
Ч Чем это?
Ч Если бы я умерла, исчезла, испарилась Ч так мне кажется, Ч ты бы этого
попросту не заметил. Не то, что морщины и седины.
Ч А мне этот разговор кажется глупым, Ч сказал я уверенно.
Ч Наверное, глупый разговор, Ч легко согласилась Галя. Ч Главное в том,
что, оставшись одной, и вспомнить нечего будет, что ж мне-то делать?
Сжав зубы, я смотрел прямо перед собой на гибко раскручивающуюся асфальт
овую ленту, а с двух сторон к дороге подступал наливающийся сочной зелен
ью лес, и эта зелень всех оттенков Ч от почти черных елок до бледно Ч жел
той вербы Ч гладила глаз, успокаивала, ласкала душу. Глубоко вздохнув, я с
казал Гале мирно:
Ч Не надо сейчас ни о чем говорить… Мы вообще много говорим… Много, значи
тельно, красиво… В этом мало толку…
Ч А в чем есть толк? Ч спросила Галя с ожесточением и болью. Ч Много гов
орим Ч нет толку, молчу Ч ты меня охотно не замечаешь, а в разговорах с тв
оим учителем был толк?
Ч Да, был, Ч твердо ответил я. Ч Он говорил со мной бесконечно долго, мно
го лет, пока не объяснил мне очень древнюю истину: человек Ч мера всех вещ
ей…
Ч И поэтому ты стал милиционером? Ч сухо усмехнулась Галя.
Ч Возможно, Ч пожал я плечами. Ч Очень может быть, что я именно поэтому
стал хорошим розыскником. Я ведь умею в жизни только это…
Голубовато Ч зеленая даль, рассеченная пополам серым полотнищем дорог
и, родила на обочине, далеко впереди, черную точку, которая постепенно рос
ла, напивалась площадью, цветом, смыслом. Пока на синем квадрате не просту
пила отчетливая белая надпись «Рузаево Ч 16 км» и острая белая указатель
ная стрелка.
Снял ногу с акселератора, вывел на нейтраль, включил мигалку, и в шелестящ
ей тишине раздавалось только четкое тиканье реле, будто отсчитывал свои
ми сплошными вспышками поворотный фонарь оставшиеся мне до последней в
стречи с Кольянычем мгновения. Я очень боялся посмотреть на него мертвог
о.
«…Не боюсь я прихода смерти Ч меня огорчает окончание жизни», Ч сказал
он в прошлый раз, как всегда, сказал печально Ч весело, со своей обычной н
епонятной усмешкой-то ли над нами смеется, то ли над собой насмехается.
Я плавно прошел поворот, включил скорость и осатанело погнал по последне
й прямой. Я мчался так, будто убегал от вести о смерти Кольяныча, от утомит
ельных претензий Гали, от себя самого. Галя думает, что она мне надоела, и, о
щущая, как я с каждым днем ухожу все дальше, надеется в ближнем бою, в рукоп
ашной схватке со мной удержать свои позиции.
Как объяснить ей бесполезность наших препирательств? Возможно, ее повед
ение было бы оправдано с другим человеком
Ч есть же люди, которые сами себе могут заворачивать веки, а я не могу выт
ерпеть, когда мне в глаз надо капнуть из пипетки. И уж совсем не выношу, ког
да мне лезут руками в душу Ч пускай с самыми лучшими намерениями.
Никогда Галя не поверит мне, что дело даже не в ней Ч я сам себе надоел. По у
трам, когда я бреюсь в ванной, мне не хочется смотреть на себя. Смотрю с нед
оверием в зеркало и с большим трудом уговариваю себя, что этот тип, выплыв
ающий из серебристой мути амальгамы, Ч это я и есть. Здравствуй, ненагляд
ный, давно не виделись. Тьфу!
Один мой знакомый придурок, выдающий себя за экстрасенса, утверждает, чт
о когда я в плохом настроении, то вокруг меня черное поле. Милые глупости,
прелестный таинственный лепет инфантильных взрослых людей, редко встр
ечающихся с серьезными жизненными драмами, а я несколько перебрал их в п
оследнее время. Может быть, я просто устал. Переутомился душевно. Положит
ельных эмоций маловато.
А теперь умер Кольяныч.
И жизнь, не спрашивая моего согласия на переговоры, выставила мне грубое
требование:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51