Даже сейчас, когда он играл для Изабель и про себя пел вместе с ней свою новую песню, в его голове, словно фрукты в саду, вызревали новые мелодии. Это будут баллады, трогающие до слез и вселяющие надежду в сердца, и шальные танцевальные ритмы, когда невозможно удержать, задницу на стуле...
— Великолепно! — завопил плешивый старичок. И тут Сэл умудрился рассмотреть сквозь плотное кольцо окружавших Изабель пассажиров, что она ему улыбается. Каждый старался коснуться ее нежной кожи, ощутить теплоту и юность, причаститься к ее таланту.
— Невероятно!
— Потрясающе!
Изи вертелась во все стороны, стараясь не упустить его из виду.
— Почему вы скрывали от нас свой талант?
— Вы профессиональная артистка?
— Я хочу купить вашу пластинку! У вас есть пластинки?
— Эта последняя песня просто чудесная. Я никогда ее раньше не слышала.
До Сэла донеслись слова Изи:
— Ее написал Марко. Правда, прекрасная песня?
Сэл почувствовал, как его распирает от гордости.
— Это вы написали сами? — заорал на всю столовую плешивый старичок, обращаясь к Сэлу.
«Хантер, маленького ублюдка зовут Хантер».
— Да, я, — просипел Сэл, следя за Изабель в окружении целой толпы пассажиров. Они гладили ее руки, ее пышные волосы, а она их благодарила и счастливо улыбалась. Впервые за многие годы Сэл почувствовал себя значительным и сильным. Никогда еще он не смотрел с таким восторгом на женщину.
— Я написал ее здесь, на борту «Антонии», — ответил он плешивому.
— Правда? — Хантер никак не мог успокоиться. — Чертовски хорошая песня. Настоящий хит. Это будет настоящий хит.
— Хотелось бы надеяться, мистер Хантер. Мне кажется, что...
Толпа вдруг расступилась, пропуская Джованни Джемелли, который ковылял к дочери. Он бросил пристальный взгляд на Сэла и остановился перед дрожащей Изабель. Страсти улеглись, теперь все взгляды обратились на отца и дочь. Сеньор Джемелли удивленно покачал головой, с гордой улыбкой взглянул на дочь и раскрыл ей объятия.
— Ты — гений!
— О, папа! — воскликнула Изабель. — Тебе понравилось?
Джованни просиял.
— Очень понравилось. Видишь? Я плакал. Ты — настоящая артистка. — Он еще шире раскрыл объятия. — Надеюсь, ты не будешь стыдиться своего бедного отца, когда станешь знаменитостью?
— О, папочка! — вскричала она и обвила его шею руками. — О, папочка...
По столовой понеслись ахи и охи.
Сэл улыбался с нежностью в сердце, наблюдая за этой сценой, пока взбешенный Маклиш не прошипел ему в ухо:
— Жду в своем офисе, мистер Толедано! Немедленно!
Капитан побагровел от гнева и даже пил виски, что редко себе позволял.
— Что вы, черт возьми, о себе вообразили, мистер?
«Медовый месяц окончился, — подумал Сэл. „Мистер“ — так Маклиш обращался к членам команды, когда злился на них. — Больше никаких привилегий. Я теперь — член команды, как и все».
— Это мой корабль, мистер. Вам известно?
— Конечно, кэп. Я просто подумал...
— Подумали, мистер Толедано. Но не за это вам платят! — Маклиш благоухал виски и «киской» Мэгги Пуласки. — Я плачу тебе, чтобы ты играл. Играл для меня, только для меня! На моем корабле никто больше не должен петь! — Маклиш вопил, как рассерженный ребенок, и Сэл отступил.
«Не теряй этой работы, — сказал он себе. — Она тебе нужна. Тебе нужен этот корабль».
— Босс, почему вы...
— Кто разрешил девчонке петь на моем корабле? Отвечай!
— Ну... понимаете, я думал... э... я думал, что...
— Она не вдруг появилась из публики. Эта потаскушка. Кое-кто ее чертовски хорошо подготовил!
«Следи за выражениями, старый блядун». Сэл почувствовал, как кровь бросилась в голову.
— И она пела песню, которую ты написал! А я и не знал, что ты пишешь песни! — Профессиональная гордость Маклиша была уязвлена: им посмели пренебречь!! — Ты ни разу не попросил меня спеть твою песню, хотя бы одну! — Маклиш метался по каюте, поглощая виски, и, прежде чем Сэл успел ответить, погрозил ему пальцем. — Не смей больше подходить к спинету без моего разрешения, ясно? И к звуковой системе тоже. Это моя собственность!
— Конечно, кэп...
— И мне плевать, что эта полукровка, эта проститутка трясет перед тобой своим задом!
«Ах ты, проспиртованный америкашка! Не смей говорить о ней, как...»
— Я не потерплю, чтобы кто-нибудь из команды так обращался со мной, мистер. И нечего зубы скалить!
«Никто не вправе так разговаривать со мной. Не для того я умер и снова воскрес. Не могу больше выносить это дерьмо».
Но вместо этого Сэл вполне миролюбиво сказал:
— Она спела всего одну-две песни, капитан. Какое это имеет значение?
— Какое это имеет значение? Какое имеет значение? — взорвался Маклиш, вплотную подошел к Сэлу и ткнул пальцем в закрытую дверь. — Мистер, вы выставили меня дураком, — злобно шипел он. — Выставили дураком перед всей командой! Моей собственной командой. — Он повысил голос: — И перед мистером Соломоном Линдерманом и его супругой.
Сэл недоумевал.
— Солли Линдерман? Какого черта?..
— О, вы, оказывается, не все знаете, мистер шоу-бизнес. К вашему сведению: Сол Линдерман — крупнейший агент в Майами, и он хочет записать меня! — Маклиш постучал пальцем в грудь. — Хотел попросить, чтобы ты мне аккомпанировал, а ты... — Он негодующе посмотрел на Сэла.
Ситуация показалась Сэлу не только забавной, но и унизительной. За кого принимает его этот бездарный козел!
— Капитан, — заговорил Сэл. Голос у него был хриплый, тяжелый. — Солли Линдерман пришел ко мне в тот самый вечер, когда мы отошли от Антверпена. И теперь чуть ли не каждый день я выслушиваю нудные военные сводки о том, как в сороковых годах он устраивал концерты знаменитых оркестров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153