Жалость к самому себе в тот момент, когда он умирал на грязном полу винного склада «Толл Колд Уан» в Уокегане, в штате Иллинойс. Жалость, вызывавшая тошноту, которая подбрасывала Сэла по ночам на его пропотевшем матраце, заставляла лихорадочно биться сердце, сжимала яички в глубине его плоти. Он не мог забыть переполнявшую его тогда тоску, бездонное чувство потери, бесконечную печаль от сознания, что он растратил свою жизнь на пустяки. Просто выбросил ее, как пустую банку из-под пива. Он мечтал о чем-то великом, но упустил его. Пока его сверстники обзаводились женами, детьми, закладными, Сэл внушал себе, что верен своей мечте, хотя на самом деле потратил время на всякую болтовню и погоню за всякими «кисками». У него был талант, была цель, он промотал их, высоко взлетел и низко пал. Это еще одна истина, которую он осознал, стоя на коленях над лужей собственной крови и блевотины там, в «Толл Колд Уан». Срывая с шеи струну, прислушиваясь к своему прерывистому дыханию, которое отдавалось в ушах, он вдруг понял, что вся его жизнь — скверная шутка, ни одна душа не пожалеет о его смерти. Джой или Хак напьются, Кэти и Санто неделю, а может, и того меньше будут грустить. Но ни одна женщина не заплачет. Его никто не любил. У него были тысячи женщин. Но никто из них не оплачет его смерть.
Сэл уставился в холодные волны Северной Атлантики и машинально запел хриплым голосом: «Убивая меня своей песней...»
О, эти женщины. Сэл смотрел, как нос корабля разрезает водную гладь, а перед его мысленным взором проходил парад красоты и бесстыдства. Обнаженные груди, ноги, заброшенные на плечи, темные тела. Так их много, и такие они разные. У толстушек самый лучший «передок», шутили парни на улице, у худых — самый сильный оргазм, красавицы лежат под тобой как бревно — не шелохнутся. Одни из них, когда их трахаешь, хнычут, другие любят слушать или говорить непристойности, у третьих — комплекс вины, и они просят делать им больно, сжимать соски, шлепать по крестцу, давать пощечины. Не всем любовь доставляет удовольствие. Некоторые занимаются ею, потому что так делают другие. Для них это что-то вроде модной одежды. Многие трахались с Сэлом из тщеславия, чтобы насолить подружкам, которые его хотели. Белокурые, рыжеволосые, латиноамериканки, черные женщины с шоколадными сосками, которые выставляют напоказ свое тело, азиатки с приятными голосами, маленькими грудями и прямыми черными волосами. Девушки высокие, с длинными, стройными ногами, и невысокие, но такие крепкие, что приходится до пота трудиться над ними. Девушки без всяких фокусов, смешливые и девушки капризные, жаждущие вашего языка. Девушки совсем юные, у которых только и есть что гибкое тело, и женщины — постарше — эти могут предложить помимо тела кое-что еще. Сэл трахал их в дамских комнатах ночных клубов, на стульчаке, на задних сиденьях машин, на кроватях, балансируя на креслах, распростершись на диванах. А одну трахнул в телефонной будке. Он трахал своих избранниц, пока их матери разговаривали в соседней комнате по телефону, пока мужья спали наверху, пока их беби ворковали рядом с ними на кровати. Сотни и сотни мокрых курчавых «кисок». Из года в год — тяжело вздымающиеся потные груди, вскинутые руки и манящие рты. Годы превратились в десятилетия. Ведьмы, проститутки, цыплята, беби, пышечки — их можно назвать как угодно. Они ходили к нему годами, а вот теперь оказалось, что ничего для него не значили.
Он работал, как говорится, на публику. Смешно и грустно. И тяжело. Потратить жизнь на то, чтобы посмотреть, сколько на счету окажется женщин? В жалком стремлении к ненужным успехам промотать свой талант в заведении Ники Венезия? И, как у проститутки, к концу жизни у него не останется ничего, кроме опустошенного сердца и покрытого шрамами тела.
Кто-то положил руку на плечо Сэлу. Сэл вздрогнул и испуганно обернулся, но увидел перед собой дружески улыбающееся лицо капитана Маклиша.
— Как ты?
Семья Маклиша эмигрировала из Шотландии, когда он был ребенком, но временами в его речи слышался легкий акцент.
— Я — о'кей, кэп. — Это мучительное дребезжание голоса. Словно призрак Даго Реда поселился у Сэла внутри.
Маклиш облокотился о поручни и смотрел, как корабль разрезает волны.
— Знаешь, в Новой Шотландии, когда я был мальчишкой, мне нравилось ловить омаров. Я любил сидеть на носу лодки, глядя на белую пену, вот как сейчас. Думаю, я на корабль пошел для того, чтобы видеть воду, когда захочу. — Капитан обращался с Сэлом, как с равным, — их объединяла любовь к музыке.
Маклиш сунул руки в карманы своего форменного кителя и устремил взгляд на темное небо.
— Кое-кто из пассажиров жалуется на непогоду. Я объяснил, что от Северной Атлантики в октябре другого ждать не приходится.
Сэлу нравился капитан. Дружелюбный, влюбленный в свою профессию, он охотно пел перед публикой, ухаживал за женщинами. Эти возможности ему предоставила служба на корабле. Сэлу и прежде доводилось аккомпанировать любителям выступать перед публикой. Маклиш управлял кораблем, но не был ни политиком, ни убийцей, и потому заинтересовал Сэла. В его представлении только политики и убийцы могли управлять чем-то.
Маклиш продолжал смотреть в небо — серое покрывало над головой.
— Штормит. Но мне это даже нравится. А тебе, Марко?
Пытаясь раскурить на ветру еще одну сигарету, Сэл ответил:
— Не беспокойтесь обо мне, кэп. Я с детства привык к дождю.
Маклиш взглянул на него.
— Ты говоришь, что вырос в Ванкувере?
Сэл вытащил изо рта сигарету.
— Ванкувер, Сиэтл, Буффало... Мой старик постоянно разъезжал.
Маклиш улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153