— А-а, значит, цыганская жизнь. А чем занимался отец?
— Торговал. Вот и ездил с места на место.
Маклиш положил руку на плечо Сэла с таким видом словно они были друзьями. Это значило, что сейчас он заведет разговор о музыке. Точнее, о своем пении. Будто это было самое важное для него. Не исключено, впрочем, что именно так он и думал.
— Как по-твоему, можно транспонировать «Желтую птичку»? А то звучит очень высоко.
* * *
О том, что на «Антонии» есть работенка, Сэл услышал в Союзе моряков в Монреале, где он тщетно пытался устроиться буфетчиком на какое-нибудь судно. Он решил покинуть Северную Америку и заодно подработать, но только не в качестве музыканта корабельного оркестра с болтливыми музыкантами и всевозможными контрактами. Даже имея фальшивые документы с новым именем, Сэл боялся, что по его манере играть в нем сразу признают уроженца Нью-Орлеана. За денежное вознаграждение один из членов Союза снабдил его рабочей карточкой, дающей право на получение работы в сфере обслуживания. Сэл как раз размышлял, справится ли он с дерьмовой работой официанта, когда услышал, как один матрос, смеясь, сказал другому: «А пианист у Маклиша сбежал в Эдмонтоне с богатой вдовушкой». Сэл поставил им выпивку и узнал, что единственная вакансия пианиста на товарном судне «Антония» свободна с тех пор, как старый пьяница пианист женился на пассажирке и отправился на Запад, чтобы зажить там роскошной жизнью.
«Единственная вакансия, — подумал Сэл, — это просто замечательно. Я буду один, и не о чем беспокоиться. „Капитан наймет тебя как буфетчика или кого-нибудь еще, — сказал один из матросов. — Пароходная компания не хочет тратиться на пианиста только для того, чтобы капитан мог распевать перед дамами“. Значит, никаких контрактов с Союзом музыкантов. Чертовски здорово».
Когда Сэл пришел на корабль поговорить с капитаном, тот немедленно отложил все дела — он проверял счета по погрузке товаров — и быстро повел вниз, к пианино. Точнее, к небольшому спинету, к удивлению Сэла, прекрасному инструменту.
У Маклиша, как у истинного профессионала, были особые папки с пожелтевшими, написанными от руки нотами. Капитан не любил новых мелодий. Листов с музыкальными записями было не больше сорока. Они дошли только до половины первого, когда Маклиш перестал петь и с усмешкой повернулся к Сэлу:
— Ты здорово играешь, Марко. Это даже любопытно.
Сэл получал жалованье буфетчика — всего двести пятьдесят долларов в неделю, но он быстро научился работать с пассажирами, разузнавал, у каких сентиментальных седоволосых пар намечается годовщина свадьбы или день рождения, и таким образом, за время длительного путешествия через Атлантику к берегам Англии и потом к южноамериканскому континенту, зарабатывал еще тысячу долларов чаевыми. Не разбогатеешь, конечно, но жить вполне можно.
Работа на корабле давала ему все, кроме одежды. В отличие от всей команды у него было маленькое, но собственное жилье — своего рода взятка личному аккомпаниатору капитана. Матросы относились к Сэлу с некоторым пренебрежением, но это его нисколько не трогало. Напротив. По крайней мере, он мог поразмышлять в одиночестве.
* * *
Маклиш, стоя на продуваемой ветром палубе, все еще держал руку у него на плече.
— Ну что? Стоит транспонировать «Желтую птичку»? — снова спросил капитан.
Как всякий не уверенный в себе артист, Маклиш нуждался в одобрении.
— Да нет, кэп. Она звучит превосходно.
Маклиш просиял. Затем спросил с похотливой улыбкой:
— Марко, мальчик, ты не заметил вчера на вечере одну штучку? Ну ту, в черном. — Капитан любил поговорить с Сэлом о женщинах, изображая многоопытного ловеласа. Возможно, он считал это частью шоу-бизнеса.
— Ее нельзя не заметить, кэп, — ответил Сэл, подумав при этом: «Сучка, которая носит на себе целое состояние, муж — совершеннейшая развалина». Тот самый тип женщин, с которыми Сэл постоянно общался в Нью-Орлеане.
— Неужели тебе не хочется зарыться лицом в ее груди — настоящие две горы. А? — Маклиш закатил глаза.
«Вряд ли он бывает так откровенен еще с кем-нибудь, — размышлял Сэл, слушая капитана. — Это тоже часть моей работы».
— Неплохая идея, кэп.
Маклиш убрал руку с плеча Сэла и покачал пальцем у него перед носом:
— И не думай, Марко, мой мальчик, что я не заметил прелестного цыпленка, который пискнул тебе прошлым вечером через всю комнату.
Сэл удивился.
— Какой цыпленок, кэп?
— Как какой? — расхохотался капитан. — Богатая маленькая принцесса южного полушария.
— Клянусь Богом, кэп, я не знаю, о чем вы говорите!
Капитан наклонился к нему с хитрой улыбкой:
— Дочка Джемелли. Говорят, сущий кошмар.
— Джемелли?
Капитан, притворяясь, что все еще не верит Сэлу, покачал головой:
— Да, да, Джемелли де Жанейро, мой мальчик. Маленькая смуглая цыпочка — единственное дитя старого Джемелли.
Действительно, вчера вечером в столовой была хорошенькая маленькая латиноамериканка, лет шестнадцати или семнадцати, но Сэл не обратил на нее внимания. А вот капитан обратил. «Должно быть, я старею», — решил Сэл.
И тотчас же, глядя через плечо капитана на холодное свинцовое море, Сэл услышал: «Я никогда не думал, что будет именно так, я никогда не думал... ля... ля... ля...» И он не без удивления понял, что никогда не слышал этой мелодии. Значит, он снова стал сочинять. Ему срочно нужно пианино.
— Говорю тебе, — хмыкнул Маклиш, — лошадка эта горячая.
— А... кэп, нельзя ли мне сейчас спуститься в столовую? Так хочется поиграть.
Маклиш вытащил из кармана трубку, выбил ее о поручень. Трубка. Надо же! За всю свою жизнь Сэл видел только одного человека, курившего трубку, — это была старая негритянка в Нью-Орлеане, уличная торговка дешевыми ювелирными украшениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153