ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
хоть и дойдет до него очередь, раскошелиться не придется, ибо не было случая, чтобы Антанас Гиринис осрамился и лишний рубль зажилил...
VI
Проснулся Унте со страшной головной болью. Сразу и не сообразил, где он. Поначалу подумал: дома, а женщина, прильнувшая к нему, Салюте. Унте перевернулся на другой бок, ткнулся лицом в пахнущие розовым маслом волосы и тотчас отпрянул: Салюте никогда так не душилась, от нее всегда пахло ромашками и свежим молоком. Он грубо отбросил руку, обвившую его шею, и отодвинулся на край кровати.
— Ты что, святой или того... не можешь? — прыснула Живиле.
Унте поворачивается к ней спиной. Ветер унялся, вьюга улеглась, но за окнами, как и прежде, непроглядная тьма. Встать и — домой! Только подумаешь о доме, как сразу охватывают и стыд, и ужас, да еще злоба на самого себя — кабы мог, заскрежетал бы, как зверюга, зубами.
Но и Живиле — порядочная свинья. Желая подразнить Альбертаса Гайлюса («Что только пьяному не взбредет в голову!»), Унте растянулся на диване и захрапел. А Аль-бертас с Живиле возьми и перетащи его на кровать. Эта бесстыдница разделась, осталась в чем мать родила и юркнула к нему под одеяло! Проклятье! Свинство-то какое!.. Нарочно, обормоты, подстроили!.. Дернула же его нелегкая в баню заглянуть!.. Но разве пошел бы туда, не приложись он к рюмке у Бутгинасов? Да и не в ней дело. Во всем утренний кувшин пива виноват, глотнул с отцом и дядей — и пошло-поехало; дьявол тут как тут — напомнил ему про обещание племяннику. Вот он с Кястутисом и подался из дому. А у Бутгинасов, как назло, вся семейка перед обедом за свою музыку взялась. Кястутис просто тает от удовольствия, да и Унте при первых звуках обмяк: к музыке издавна слабость питает...
Когда Унте с племянником вошли в дом к Бутгинасу, хозяин захлопнул аккордеон, но Гиринис замахал обеими руками: давай, давай! Унте нравилась не только музыка, но и исполнение. Хорошо Бутгинасы играют! Часы напролет мог сидеть на топчане у дверей и смотреть, как Ляонас Бутгинас берет аккорды своими длинными костлявыми пальцами, а Рута обворожительно, как настоящая артистка, смеется, водя смычком по струнам контрабаса и стараясь попасть в такт скрипке. А как удивительно звучит скрипка в руках маленькой Гедруте, как сливаются ее скорбные причитания с осторожными ударами барабанных палочек, которыми ловко орудует Пятрюкас.
— Здорово у вас получается. Просто за душу берет,— признался Унте, когда Бутгинасы перестали играть.
— Стало быть, это и есть тот молодец, который просится в нашу капеллу? — обратился Ляонас Бутгинас к племяннику Унте, пропустив мимо ушей похвалу.— А какой у тебя инструмент?
Кястутис, худющий, с родинкой на верхней губе, немело достает из-за спины скрипку.
Это я ему в прошлом году на день рождения купил,— похвастался Унте.—- Уж очень его к музыке тянет, все играет да играет, ну просто уши прожужжал... Эх, кабы мои дети с такой охотой...
— Ну, показывай, что умеешь! — обратился к бледнолицему Кястутису Ляонас Бутгинас.
Мальчуган долго артачился, бормотал что-то невнятное, пока не вмешался Унте и не заставил его сыграть.
— Будешь у нас второй скрипкой,— решил его судьбу Ляонас— Нашему квартету, стало быть, каюк... С сегодняшнего дня у нас не квартет, а квинтет!..
На том и следовало поставить точку. Устроил племянника второй скрипкой в капеллу — и домой! Но Ляонас Бутгинас — хлебосольный человек, Ляонас Бутгинас — не жмот, не сквалыга. Кроме того, он друг, обойди всю округу, более верного не сыщешь. И Рута, жена его, тоже на друзей палкой не замахивается, со двора их не гонит; если по правде, дома не Ляонас, а она верховодит. Нет, нет, Унте, так легко ты от нас не уйдешь... Мы тебе что — чужие? Ты же у нас на свадьбе сватом был! Ведь был? Такой повод: из квартета — квинтет!.. Сколько хочешь отнекивайся, а уж за стол сесть придется, пообедаем вместе по такому случаю... А где обед, там, ясное дело, пиво. Оно, конечно, не динамит, но и не водица, сидишь, пьешь, языком чешешь — удовольствие! Что ни говори, а таких пивоваров, как Ляонас Бутгинас, раз, два и обчелся.
И уломали его.
Сел за стол, ест, пивком запивает. Поначалу по глоточку, с роздыхом да перекуром, хозяин даже понукал его, а потом по стаканчику, покуда не осушил все до дна без всяких понуканий.
— А ты, часом, не обалдеешь, Унте? — забеспокоился Ляонас Бутгинас.
— А ты что, в пиво белены добавил?
— Жалко тебе, что ли?— одернула мужа Рута: ей нравилось наблюдать за глупыми выходками других, хотя своему Ляонасу она за такое глаза бы выцарапала.
— Не обязательно же до конца,— осторожно вставил Бутгинас, но Унте снова весело отрубил:
— Что поделаешь, ежели пить, так пить! Бледнолицый Кястутис умолял взглядом: дядя, домой!
Но Унте, видя, что кувшин пуст, а хозяин и не думает его наполнить, ни с того ни с сего пожелал услышать вторую
Гркрипку — ну-ка, как она звучит в квинтете? — Не будь ты самым близким моим другом,— пробормотал в припадке великодушия Гиринис,— я бы подох от ревности. Ты только, Ляонас, погляди, какая у тебя жена! Плясунья! Музыкантша! Не только как розан цветет, но еще и Герой Труда... Да и ты не лыком шит... Не лыком... А уж дети!.. У меня ну просто сердце замирает, когда вы все играете... Люблю тебя, старина... ей-богу... Начхать мне на твою должность, подумаешь: председатель апилинково-го Совета... чиновник... Дай бог, чтобы все чинодралы были такими, как ты...
— Ладно. Послушаем вторую скрипку,— сдался хозяин, решив, что и впрямь пора что-нибудь сыграть,— пауза позарез нужна, может, Унте перестанет потягивать...
Гость сидел, уставившись неверным осоловелым взглядом на музыкантов, на своего племянника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
VI
Проснулся Унте со страшной головной болью. Сразу и не сообразил, где он. Поначалу подумал: дома, а женщина, прильнувшая к нему, Салюте. Унте перевернулся на другой бок, ткнулся лицом в пахнущие розовым маслом волосы и тотчас отпрянул: Салюте никогда так не душилась, от нее всегда пахло ромашками и свежим молоком. Он грубо отбросил руку, обвившую его шею, и отодвинулся на край кровати.
— Ты что, святой или того... не можешь? — прыснула Живиле.
Унте поворачивается к ней спиной. Ветер унялся, вьюга улеглась, но за окнами, как и прежде, непроглядная тьма. Встать и — домой! Только подумаешь о доме, как сразу охватывают и стыд, и ужас, да еще злоба на самого себя — кабы мог, заскрежетал бы, как зверюга, зубами.
Но и Живиле — порядочная свинья. Желая подразнить Альбертаса Гайлюса («Что только пьяному не взбредет в голову!»), Унте растянулся на диване и захрапел. А Аль-бертас с Живиле возьми и перетащи его на кровать. Эта бесстыдница разделась, осталась в чем мать родила и юркнула к нему под одеяло! Проклятье! Свинство-то какое!.. Нарочно, обормоты, подстроили!.. Дернула же его нелегкая в баню заглянуть!.. Но разве пошел бы туда, не приложись он к рюмке у Бутгинасов? Да и не в ней дело. Во всем утренний кувшин пива виноват, глотнул с отцом и дядей — и пошло-поехало; дьявол тут как тут — напомнил ему про обещание племяннику. Вот он с Кястутисом и подался из дому. А у Бутгинасов, как назло, вся семейка перед обедом за свою музыку взялась. Кястутис просто тает от удовольствия, да и Унте при первых звуках обмяк: к музыке издавна слабость питает...
Когда Унте с племянником вошли в дом к Бутгинасу, хозяин захлопнул аккордеон, но Гиринис замахал обеими руками: давай, давай! Унте нравилась не только музыка, но и исполнение. Хорошо Бутгинасы играют! Часы напролет мог сидеть на топчане у дверей и смотреть, как Ляонас Бутгинас берет аккорды своими длинными костлявыми пальцами, а Рута обворожительно, как настоящая артистка, смеется, водя смычком по струнам контрабаса и стараясь попасть в такт скрипке. А как удивительно звучит скрипка в руках маленькой Гедруте, как сливаются ее скорбные причитания с осторожными ударами барабанных палочек, которыми ловко орудует Пятрюкас.
— Здорово у вас получается. Просто за душу берет,— признался Унте, когда Бутгинасы перестали играть.
— Стало быть, это и есть тот молодец, который просится в нашу капеллу? — обратился Ляонас Бутгинас к племяннику Унте, пропустив мимо ушей похвалу.— А какой у тебя инструмент?
Кястутис, худющий, с родинкой на верхней губе, немело достает из-за спины скрипку.
Это я ему в прошлом году на день рождения купил,— похвастался Унте.—- Уж очень его к музыке тянет, все играет да играет, ну просто уши прожужжал... Эх, кабы мои дети с такой охотой...
— Ну, показывай, что умеешь! — обратился к бледнолицему Кястутису Ляонас Бутгинас.
Мальчуган долго артачился, бормотал что-то невнятное, пока не вмешался Унте и не заставил его сыграть.
— Будешь у нас второй скрипкой,— решил его судьбу Ляонас— Нашему квартету, стало быть, каюк... С сегодняшнего дня у нас не квартет, а квинтет!..
На том и следовало поставить точку. Устроил племянника второй скрипкой в капеллу — и домой! Но Ляонас Бутгинас — хлебосольный человек, Ляонас Бутгинас — не жмот, не сквалыга. Кроме того, он друг, обойди всю округу, более верного не сыщешь. И Рута, жена его, тоже на друзей палкой не замахивается, со двора их не гонит; если по правде, дома не Ляонас, а она верховодит. Нет, нет, Унте, так легко ты от нас не уйдешь... Мы тебе что — чужие? Ты же у нас на свадьбе сватом был! Ведь был? Такой повод: из квартета — квинтет!.. Сколько хочешь отнекивайся, а уж за стол сесть придется, пообедаем вместе по такому случаю... А где обед, там, ясное дело, пиво. Оно, конечно, не динамит, но и не водица, сидишь, пьешь, языком чешешь — удовольствие! Что ни говори, а таких пивоваров, как Ляонас Бутгинас, раз, два и обчелся.
И уломали его.
Сел за стол, ест, пивком запивает. Поначалу по глоточку, с роздыхом да перекуром, хозяин даже понукал его, а потом по стаканчику, покуда не осушил все до дна без всяких понуканий.
— А ты, часом, не обалдеешь, Унте? — забеспокоился Ляонас Бутгинас.
— А ты что, в пиво белены добавил?
— Жалко тебе, что ли?— одернула мужа Рута: ей нравилось наблюдать за глупыми выходками других, хотя своему Ляонасу она за такое глаза бы выцарапала.
— Не обязательно же до конца,— осторожно вставил Бутгинас, но Унте снова весело отрубил:
— Что поделаешь, ежели пить, так пить! Бледнолицый Кястутис умолял взглядом: дядя, домой!
Но Унте, видя, что кувшин пуст, а хозяин и не думает его наполнить, ни с того ни с сего пожелал услышать вторую
Гркрипку — ну-ка, как она звучит в квинтете? — Не будь ты самым близким моим другом,— пробормотал в припадке великодушия Гиринис,— я бы подох от ревности. Ты только, Ляонас, погляди, какая у тебя жена! Плясунья! Музыкантша! Не только как розан цветет, но еще и Герой Труда... Да и ты не лыком шит... Не лыком... А уж дети!.. У меня ну просто сердце замирает, когда вы все играете... Люблю тебя, старина... ей-богу... Начхать мне на твою должность, подумаешь: председатель апилинково-го Совета... чиновник... Дай бог, чтобы все чинодралы были такими, как ты...
— Ладно. Послушаем вторую скрипку,— сдался хозяин, решив, что и впрямь пора что-нибудь сыграть,— пауза позарез нужна, может, Унте перестанет потягивать...
Гость сидел, уставившись неверным осоловелым взглядом на музыкантов, на своего племянника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180