И березнячок над Скарду-писом для того же вырубил?.. И... И...— Старый Гиринис закашлялся, захлебнулся словами, долго шмыгал носом и вытирал слезящиеся глаза.
— Не надо так близко принимать к сердцу, дядя,— сочувственно посоветовал Юодвалькис, положив старому Гиринису руку на плечо.— Мало ли что в жизни делается не так, как хочется, но стоит ли из-за этого живым в могилу лезть? Ты только глянь, какой нынче денек выдался! Что за воздух, что за птичьи трели! Ну прямо-таки рай земной, а не жизнь...
— Весна...— многозначительно вставил Ралис, с улыбкой глядя на верхушки елей, где перекрикивали друг друга скворцы.
— Самое лучшее время года, не так ли, дядя?— Захваченный ликованием пробуждающейся природы, Юодвалькис широко раскинул свои длинные руки, потянулся, аж суставы затрещали.— Все словно заново нарождается, продирает спросонья глаза, и человек словно другой... какой-то новый... Добрый... и более счастливый, что ли...
— Красотища, ничего не скажешь,— смягчился Гиринис, растроганный его словами.— Из всех времен года и мне весна более всего по душе. Как бы возносит над землей, оживляет... Весело, ладно. И в то же время какая-то печаль, потому что знать не дано: может, последний раз такое чудо зришь? И так каждый год, когда земля ото сна просыпается... Когда с юга первая птаха прилетает... Когда на солнцепеке набухают почки... когда проклюнется зелень озимых на полях, запах их так и щекочет ноздри. Так-то... И подумаешь: такие ли раньше были весны? Таким ли душистым был воздух? Так ли зеленели поля и леса? Так ли заливались пичуги? Как только зажмурюсь, прислушаюсь и всмотрюсь в ту пору — все передо мной как на ладони... Кажется, иду за плугом и пою себе. И пою не один, все поля от песен звенят; куда ни глянешь — пахари в одних! рубахах. А там, в вышине, в сверкающем до ряби в глазах небе, тоже поют... Птицы! Так и ведем, тягаясь друг с другом,— небо и земля, и такая на сердце щемящая услада, что| и плакать хочется, и смеяться. Счастливыми мы были. Так-то. И с богом не ссорились. Вот чего у нас не было, так спеси пустой, никто из нас и думать не смел, что он могущественней господа. Течет себе река мимо, ну и пусть течет на радость человеку, к удовольствию каждой живой твари, не будем ей мешать. Но разве такие жадюги, как ты, Стропус, стерпят? Вам подавай как можно больше пахотной землицы, вам подавай кусок хлеба потолще, словно вы с голоду мрете. Там, где куст зеленел, словно бритвой прошлись, болото в дренажные трубы загнали. И стала земля что твой блин — без красоты, без любви, словно женщина нелюбимая, годная только для того, чтобы детей плодить. А Скардупис!.. Бедный наш красавец Скардупис! Выпрямили реку, втиснули в каналы! Но и там, где старое русло, не река течет, а струйка, пущенная телком-однолетком. А бывало, разольется Скардупис, выйдет в паводок, ранней весной, из берегов — на версту все поля и луга зальет, даже смотреть страшно. Силища! У моста льды сгрудятся — и на дорогу! Луговица цвенькает, кричит в испуге над бескрайними просторами шуги. Вороны вопят над деревенскими гумнами как ошалелые. А уж петух надрывается, кукарекает без устали, куры кудахчут, греясь на солнышке, ворк, ворк... Гуси на подворье га-га... А мычанье коров, а блеянье овец, застоявшихся за зиму в хлеву! Дягимай с утра до ночи звенит всякими голосами: и птицы, и скотина, ни дать ни взять колокол, который раскачала чья-то невидимая рука и который, кажется, слушай, слушай, и не наслушаешься... Куда там! С прежними веснами нынешние ни за что не сравнишь!..
III
Солнце еще не встало, можно еще часок понежиться в теплой постели, но Андрюс Стропус уже потихоньку спускает ноги с двуспальной кровати, чтобы жену не разбудить. Нет у него привычки валяться под одеялом, когда он бодрствует. Такую роскошь могут себе позволить только лодыри, они ничего путного в жизни не добьются.
— Уходишь уже, Андрюлька?
— Пора...— Стропус недоволен, что жена его, Габриеле, тоже проснулась и теперь задержит его без всякой надобности.— А ты спи, спи... Ведь в школу еще рано. — У меня сегодня только один урок — последний.— Габриеле сладко потягивается, выныривая, полуголая, из-под одеяла.— Ой, какой сон видела!.. Будто мы с тобой, Андрюлька, на курорте. На взморье. Дюны... На пляже ни души. Только ты и я. И оба — в чем мать родила... Ты слышишь меня, Андрюлька?
— Слышу, конечно, Габи. Но у меня времени в обрез. Расскажешь вечером,— нетерпеливо бросает Стропус, хватая со спинки стула брюки.
— Вечером,— куксится Габриеле, в сердцах натягивает на себя одеяло.— Вечером снова повернешься спиной и захрапишь, вынашивая план работы на завтра,— язвит она.— Порой мне кажется, что колхозная корова интересует тебя больше, чем я.
— Говори, говори, да не заговаривайся. А еще учительница! Как же вы там детишек воспитываете, если у вас самих ни на грош чувства долга?
— Проповедник нашелся! Сперва я для тебя женщина, а уж потом учительница. Заруби себе на носу: сперва жен-щи-на!— Габриеле говорит спокойно, но спокойствие ее деланное, оно громом гремит, и Стропус слышит его раскаты.
— Ладно, Габи, ладно: сперва женщина. Но не забывай — кроме тебя на моих плечах колхоз. Тысячи гектаров земли и сотни людей. Я отвечаю за то, чтобы они были хорошо одеты, сыты, счастливы.
— Счастливы? Ты собираешься сделать их счастливыми?— Натянув одеяло на голову, Габриеле поворачивается к стене.— Да ты не можешь сделать счастливым одного человека... Одного!
— Кого одного?
— Одного,— повторяет Габриеле, прижимаясь к стене. Стропус досадливо морщит лоб, с минуту раздумывает,
потом наклоняется к жене, завернутой в одеяло, как в кокон, собирается стянуть его и поцеловать Габриеле, шепнуть что-нибудь ласковое, но тогда Габриеле конечно же зарыдает в голос, начнутся излияния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180