Парень подбежал к большому зеркалу, что стояло у окна. Он – Филипп! Это – он?
Худое, поросшее щетиной лицо.
Мускулы спали и торчат ребра.
Если это – он, то с ним не могла быть та, что зовется Роз.
Потому что у его Любимой атласная кожа. А тело Роз? Фантом! Это была кожа в пупырышках и ссадинах. Кожа Любимой не такая.
Такая кожа, такое сложение не могло быть у людей, которые ели вместе, всегда, когда чувствовали голод. Ели изысканнейшие яства, которые приносила возлюбленная Филиппа.
На стенах их комнат висели бесподобные полотна, которые говорили о вечной любви. Куда они подевались?
Картины, что висели на стенах, были богомерзкими рисунками, сплошь похабные, не вызывающие ничего, кроме чувства стыда.
Филипп замер. Балкон, на который они выбегали!
Они были Адам и Ева, их должны были видеть случайные прохожие. Их можно позвать на помощь. Филипп заметался в поисках балкона. Маленькое тусклое оконце под потолком – единственный проводник света, который за окном.
Филипп заглянул в него. За этим оконцем не было никакого леса, который видели Он и Любимая. Никаких джунглей, никаких райских садов. Пустырь, окраина города, где нет даже собак. Их тут никто не мог увидеть, кроме слуг. Слуги! Те, что приносили иногда еду.
Значит они могли наблюдать за ними все время, пока они счастливые бродили по комнатам, взявшись за руки. Надо бежать отсюда.
Подойти к двери – страшно.
Где же он находится? Филипп напрягся.
То, что он видел перед собой, не соответствовало тому, о чем помнил. Как будто все подменили.
«Наш голубой единственный флаг», – всплыла в голове мелодия. Эту мелодию он спел, когда любимая попросила его колыбельную, а ведь раньше он петь не умел.
Как же он преобразился! И с кем?
Где та, что украла его Любимую? Что она делает? Почему затихла?
Филипп бросился к девушке. Та сидела у пустой оловянной миски. Где же хрупкая фарфоровая посуда. Где тот фарфор, в котором им подносили изысканные яства. Он видел в оловянной миске Роз бурду, которую нельзя есть.
Как хорошо, что у этой девушки нет зрения. Если бы она увидела мир таким, каким его видит Филипп, она бы сошла с ума.
Как же холодно. Надо найти одежду.
Раньше одежда висела в шкафу. Филипп бросился к маленькому шкафчику. Пусто. Ничего!
А ведь Филипп помнил как они доставали откуда – то самые изысканные наряды. Он был в костюме испанского гранда, а его любимая – восточной одалиски.
Может это были не они?
От девушки, сейчас, ничего не добиться. Она – в прострации. К ней не вернулось ясность ума.
Но я не хочу, чтобы она возвращалось ко мне, – крикнул Филипп.
Девушка вздрогнула.
Филипп вспомнил, как несколько часов назад они валялись на кровати, утопая в мягкой перине – и ничего не боялись.
Сейчас – страшно, и в комнате – стоит только грубый топчан, сколоченный из досок: из свежих неструганых досок – это единственное ложе, которое у них есть, кроме ложа страха, конечно.
А тонкие фламандские простыни. Они где? Никаких простынь.
Для их досок подходит саван. Наверное, им его уже готовят.
Филипп бросился к двери.
Заветная дверь! За ней – свобода, которая – «на запоре». В двери – окошко, как в арестантской камере. Еду ставили на подставку возле этого окошка.
Филипп не сразу сообразил, что на него смотрит толстое лицо белого человека.
Лицо расплылось в улыбке.
– Я – адвокат мистера Бибисера, мистер Робийяр. Нам нужно составить ваш брачный контракт. Завтра вы женитесь! Свадьба будет без свидетелей.
Филипп вздрогнул, защитная реакция была самой простой: он плюнул в лицо адвоката. Слюна попала точно в глаз. Следующим был бросок на дверь, но она оказалась достаточно крепкой. Лицо «откатилось» от двери, Филипп заметил двух здоровенных громил – черных, что стояли в коридоре и мрачно смотрели на Филиппа. Один из них привел его сюда.
– Выпустите меня, – заорал он, – и девушку тоже. Мы – не хотим умирать! Здесь – холодно! – Громилы никак не реагировали.
И тут Филиппа осенило, как можно обмануть тюремщиков. Поддавки! Надо играть в поддавки, чтобы выбраться отсюда.
– Моя жена, – пусть оценят им сказанное, – Моя жена мерзнет! И я тоже! Отнесите мистеру Батлеру записку, чтобы он привез мою одежду. Немедленно одежду! Достойную наших тел, – заорал Филипп, сорвавшись на крик. – Немедленно доложите господину Бибисеру, чтобы он околел, что у его племянницы нет свадебного платья: пусть пришлют портного.
Лица дебилов вытянулись. Один из них стал «руки по швам». Другой зашел в боковую комнатку и вышел оттуда с одеждой Филиппа.
Уловка провалилась. Никого сюда не пустят.
– Где одежда моей жены? – заорал Филипп от отчаяния, выбивая свою одежду из рук громилы. – Немедленно достаньте ее одежду. Мистер Бибисер сказал, чтобы мы были одеты.
Ссылка на Бибисера, подействовала. Один негр тут же исчез, а второй неуверенно уставился на одежду Филиппа, что упала на пол.
– Мою одежду, – Филипп тянул руку в окошко. Еще немного, и он незаметно откроет щеколду.
Громила поднял сюртук и протянул мистеру Робийяру. Филипп убрал руку.
Окошко захлопнули: путь на свободу был отрезан. В руках остался только сюртук, подаренный Батлером.
Эллин!..
Эллин!.. Филипп все вспомнил. Его встречи с Эллин, их план пожениться. Все рухнуло из-за этого страшного плена.
Кто-то запер его здесь со слепой девушкой и наблюдает за ним. Филипп резко обернулся к двери, откуда могут смотреть? Нигде ни просвета.
Хотя кто-то продолжал наблюдать: Филипп это чувствовал.
Филипп прислушался к крикам во дворе.
…Он с такими надеждами отправлялся в город, садился на поезд и думал, что он привезет его к Эллин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126