А мы думали, что в наших краях только лис убивают. А оказывается, и стихи пишут. Эй, Пит, ты знаешь хоть один стих?
– Знаю. «Сидит милка Салли на моих коленках, а мои коленки ей проткнули попку».
– По такому поводу надо выпить. Эй, мистер, как вас звать? – Всадники гарцевали вокруг парня с саквояжем. Им хотелось раскрыть его и посмотреть содержимое.
– Джекки Уилкс – поэт.
– Тогда салуна не избежать. Выпьем за встречу, – Пит и Эрни, соскочив с коней, взяли под руки растерявшегося поэта и поволокли его в салун.
Здесь начинаются приключения Джекки Уилкса, человека, внук которого принес много горя дочери Эллин Робийяр, но об этом чуть позже.
Бегство или нападение?
…После завтрака, во время которого Эллин упала в обморок, девушку заперли в ее спальне, а две старухи стали готовить дочерей Робийяра к отъезду.
Готовившийся в тайне отъезд Пьера Робийяра в Саванну пришлось открыть всем слугам. Нянька Ду чувствовала себя последней дурой. Она не могла смотреть в глаза Лево и Право.
Весть, что кто-то из домашних выдал себя за мистера Робийяра и всю ночь, в нарушении приказа, отсутствовал в имении, моментально облетела всех. К черным близнецам приставали любопытствующие слуги и допытывались, кто бы это мог быть. Ду понимала, что эта новость дойдет до Робийяра.
О планах самого хозяина было известно очень мало. Бабушка Робийяр не проговорилась, что настоящей причиной внезапного отъезда хозяина было получение некоего таинственного письма, адресат и содержание которого остались неизвестны старухам. Это письмо было причиной смертельной бледности, покрывшей чело Робийяра, когда он ознакомился с его содержимым.
Не обращая внимание на состояние двух сестер, уважаемые матроны готовились к отъезду. Бабушка Робийяр и ее подружка миссис Покасьяк с пристрастием рылись в вещах девочек, отбирая самое необходимое. До отъезда оставалось чуть больше суток…
…После того, как Филипп, никем не замеченный, проник в поезд, следующий до Милуоки и дальше, юношу охватил страх. Он гадал – найдет он или нет свою Эллин на платформе Милуоки, как то предсказала Серна. Он сидел на жестких тюках с письмами, которые некогда развозил, и думал о правде: есть ли она в мире? А поезд катился, оглашая необъятные просторы стуком, лязгом, пыхтением и басовитым гудком…
…После того, как два бравых ковбоя, Пит и Эрни, потащили в салун маленького поэта, встретившегося им на станции Вайоминг, мироощущение чувствительного юноши изменялось с каждым толчком в спину, которым друзья-ковбои награждали непоспевающего за ними в салун стихотворца. Им не терпелось позабавиться. Они предложили парню попробовать подзаработать: продать его новый городской костюмчик и купить взамен поношенный, как у настоящего мужчины.
– У нас тут есть любитель хороших костюмчиков – убеждали новоявленные друзья, – Коричневый Арчи, неплохой парень. Тебе надо поменяться с ним одеждой. Он из нас самый бывалый. Ты же хочешь узнать жизнь? – ревели ковбои, – почувствовать природу наших штатов. Это ты поймешь, только проведя ночь в салуне.
Арчи, которому ковбои предлагали продать костюм поэта Джекки, был тот самый человек, что много лет спустя убьет свою жену, застав ее в одной постели с братом, и сам попадет на каторгу. Это был тот Арчи, который одно время будет охранять Скарлетт О'Хара от наглых черных, но почувствует к дочери Эллин такую ненависть, что проклянет в ее лице весь женский пол. Это был тот необузданный человеческий тип, который только и чувствует себя полноценным, пока карает то, что кажется ему заслуживающим кары.
Эрни и Пит довели несчастного Джекки Уилкса до салуна и втолкнули его туда…
…Запертая в своей комнате Эллин сидела у окна и считала мух, умерших у нее в спальне за дни ее черной меланхолии.
«Мухи мрут, а я нет».
Приезд двух старух затмил в ее голове все прочие ужасы. Этот приезд означал только одно: неминуемую разлуку с Филиппом.
Эллин предалась просто воспоминаниям. Она вспомнила случай из отрочества. Эллин начиталась романов Бульвер-Литтона и почувствовала, что ей необходимо влюбиться. Единственным подходящим мужчиной был единственный кузен. Как всегда, верной помощницей оказалась Евлалия…
…Эллин искала поводов остаться наедине с Филиппом, чтобы объяснить ему, что его положение изменилось – он стал героем ее сердца. Юная Евлалия, которая читала романы старшей сестры, подсказала ей выход из положения и научила, что делать.
Эллин воспользовалась ее советами. С ней вдруг стали происходить странные вещи, когда Филипп оказывался поблизости. Эллин стала неожиданно для себя самой разбивать вазы, фамильные сервизы. Она испытывала приступы дурноты и тихонько, так, чтобы не услышали по всему дому, кричала: «Помогите».
Доверчивый Филипп неизменно к ней кидался, обхватывал ее за талию, приподнимал слабеющее тело, укладывал в кресла. Эллин была на седьмом небе от его прикосновений. «Соли, соли», – слабо шептала она и думала о том сладком миге, когда однажды флакончик с ними окажется не рядом на тумбочке, а за вырезом ее лифа и тогда…
Ей со сладким содроганием виделось, как тонкие прозрачные пальцы Филиппа, путаясь в ее платье, достают флакончик с солями.
В такие секунды Эллин тоже становилось дурно, но от чувства стыда. Ужас! Она торопливо вскакивала с кресла или с дивана, куда ее укладывал кузен и поправляла воображаемые складочки.
– Вам лучше? – неизменно спрашивал бедный мальчик. – Я не успел даже позвать слуг…
– Ах, и не зовите.
– Но вдруг вам опять станет… дурно.
– Да полноте. Мне уже легче. Сейчас надо убрать следы преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126