Потом, после ошеломляющих находок в Кумране в 1947 году, Шапиро был реабилитирован (вот только что ему толку было от этого?), и другие ученые продолжали изыскания с того места, на котором он их бросил, и очень часто результаты оказывались плачевными. Расшифровщики древних свитков имели печальную известность: зачастую они впадали в безумие и отчаяние, становились алкоголиками и наркоманами, проявляли склонность к самоубийству. Об одном суициде Эзра знал лично. Это была австралийка – самый выдающийся авторитет в области богословия ессеев. Она работала со свитками из района Мертвого моря, хранящимися в Библейской сокровищнице в Иерусалиме. Не прошло и двух лет, как она превратилась в безумную, бредящую фанатичку, пророчащую скорый конец Света и спасающуюся от вездесущего призрака, которого она называла «Человеком Тени». На конференции в Хайфе она выбежала к трибуне и, прокричав что-то насчет Сыновей Света, подожгла себя. Она жутко обгорела, но осталась жива, ее отправили в Мельбурн, где, как слышал Эзра, она потом жила, накачанная транквилизаторами, в частной психушке.
Эзра знал: если взялся за изучение древних свитков – держи себя в руках.
– Гертруда звонила мне вчера, – сказал дядя Мори. Эзра оторвал взгляд от кружки с кофе. – У нее есть новости, и она хотела рассказать тебе о них сегодня, когда ты проснешься.
– И что она собиралась мне сказать?
– Твой отец и Кимберли скоро вернутся из Палм-Бич. Будут в Нью-Йорке через пару дней.
Да, это была всем новостям новость. Сразу после перепалки за ужином они быстренько собрали чемоданы и удрали, не сказав ни слова, туда, где было тепло и уютно.
– Что ж, твой отец не из тех, с кем легко поладить, – признался Мори. – Порой я диву даюсь, как твоя мать с ним ладила столько лет. Но если ты хочешь жить в его квартире, а Гертруда мне говорит, что ты хочешь там жить, – тебе надо постараться найти с отцом общий язык. Ты уж как-нибудь смири себя, Эзра.
Конечно, дядя был прав, хотя Эзра понятия не имел, как должны выглядеть его старания. Будь жива его мать, никаких проблем не было бы. Она гордилась всем, что бы он ни делал: нарисовал лошадку, угадал верный ответ в какой-нибудь телевизионной игре. А вот отцу всегда казалось, что Эзра все делал недостаточно хорошо. Отец никогда не верил, что из него что-нибудь получится. Он никогда не понимал того, чем интересовался его сын, что ему нравилось. Сэм Метцгер умел делать одно – делать деньги. Он знал, как надо строить дома, многоуровневые парковки и торговые центры. Все, к чему он прикасался, обращалось в золото, а все, к чему прикасался Эзра, превращалось в пыль.
Но свиток должен был все изменить. Эзра вот-вот должен был совершить нечто такое, что заставит весь мир заметить его. И тогда его отец будет вынужден признать его, признать, что Эзра сделал что-то стоящее – нечто такое, чего даже он, великий Сэм Метцгер, не смог бы сделать. Когда этот день настанет, он будет самым прекрасным в жизни Эзры.
И очень скоро он должен был наступить.
Но что ему было делать теперь ради примирения? Испечь пирог? Положить на подушку в отцовской спальне записку с извинениями?
– Я попробую, – коротко ответил Эзра.
– Вот и хорошо. Так и сделай, – сказал Мори, поставил чашку на пол и с трудом встал с кресла-качалки. Лучи утреннего солнца пробивались сквозь грязные стекла. – Что касается меня, я готов отведать датских печенюшек. А ты?
– Я угощаю, – сказал Эзра.
– Уж лучше я, – возразил Мори. – Тебя туда, пожалуй, опять не пустят.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
– Можно мне задать вопрос профессору Руссо лично? – спросила Кэти.
Картер, стоявший рядом с другом на лекционном подиуме, сказал:
– Прошу вас.
Кэти встала и положила руки на спинку стула, стоявшего перед ней. Руссо и Картер находились по обе стороны от проекционного экрана, на котором красовалось выполненное художником изображение птеродактиля в полете.
– Профессор Кокс полагает, что птицы являются современными потомками динозавров, – сказала Кэти, – и что некоторые динозавры, включая того, окаменелые останки которого мы видели на прошлом занятии, в действительности имели оперение. Я понимаю, что это предмет серьезного спора, но какой стороны в этом споре придерживаетесь вы?
Картер предполагал, что Кэти попытается его подколоть – эта студентка была самой умной в группе, и сейчас ей представилась уникальная возможность столкнуть их с Руссо. Она словно бы догадалась, что этот вопрос – один из немногих в палеонтологии, по которым у них с Руссо не было согласия.
Руссо сунул руки в карманы твидового пиджака. Похоже, он пытался сообразить, как ответить на этот вопрос: правдиво или защитить точку зрения друга.
– Да, вы правы. По этому поводу много спорят, – проговорил он, чтобы потянуть время. Когда он вынул руки из карманов, в одной руке у него оказался коробок спичек, а в другой – смятая пачка «Национали». Он вынул сигарету и чиркнул спичкой, несколько студентов засмеялись, и Картеру пришлось сказать:
– Джо, боюсь, тут нельзя курить.
Руссо на секунду замер. Он, похоже, сам не заметил, как у него в руках оказались эти предметы.
– Да, конечно, – сказал он, погасив спичку.
– Я читала, что на Мадагаскаре нашли окаменелые останки, – продолжала Кэти, – какого-то животного, у которого были оперенные передние конечности, как у птицы. Но лапы у этого животного больше походили на лапы динозавра.
– Да, и я полагаю, что там была допущена ошибка. Думаю, что там при раскопках были обнаружены останки разных животных. Для меня, – сказал Руссо, бросив на Картера извиняющийся взгляд, – тут слишком много, как это сказать… недостающих звеньев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116