– По крайней мере, на этот раз это не кость.
– Это фрагмент древнего документа, – осторожно проговорил Картер, стараясь не выдать собственных сомнений и предубеждений. – Мне нужно выяснить, каков его возраст, что это за материал и из чего изготовлены чернила.
– А я уж испугался, что вы попросите меня определить, о чем тут написано.
– Нет, этим занимается кое-кто другой.
Пермут испытующе воззрился на Картера.
– А этот кое-кто оплатит лабораторные расходы? Насчет предыдущего исследования мы получили официальное задание от вашей кафедры за подписью декана, Стэнли Макки. А за это кто распишется? Анализы на пару тысяч долларов потянут.
– Все расходы будут оплачены.
Пермут довольно усмехнулся.
– Вы мне как-нибудь поведайте, пожалуйста, о своем спонсоре. – Он повернул вертящийся стул в сторону, похоже, был готов поскорее взяться за работу, но тут же снова повернулся к Картеру. – Скажите, а за все это я попаду в анналы науки?
– Чем смогу, помогу, – с улыбкой ответил Картер. – Вы мне, главное, результаты сообщите как можно скорее.
По дороге к больнице Святого Винсента Картер остановился у ларька с международной прессой и купил несколько итальянских журналов. И хотя он знал, что Руссо с большей радостью почитал бы журнал «Американский ученый», чем «Джи Кью» (мужской журнал), но пришлось довольствоваться тем, что было в наличии.
Когда Картер вошел в палату интенсивной терапии, его не на шутку испугала медсестра. Она сказала, что Руссо здесь больше не лежит.
– Его перевели, – добавила она. – Он в ожоговом отделении, этажом выше.
– Это значит, что он пошел на поправку?
Медсестра вздернула брови.
– Это ожоговое отделение, – лаконично ответила она.
Картер ее понял.
Когда он поднялся в ожоговое отделение, то обнаружил, что атмосфера здесь все же немного лучше. Не так холодно и страшно. Звучала негромкая попсовая музыка, стояло два автомата с кофе, водой и сэндвичами для посетителей. Картер увидел доктора Баптисте, выходящую из палаты в конце коридора, подошел к ней и спросил, сюда ли перевели Руссо.
– Да, мы перевели его сюда сегодня утром. Его состояние стабилизировалось, и вскоре мы сможем начать процедуры по пересадке кожи.
Картер вздрогнул. Заметив это, доктор сказала:
– Вы правы. Для него это будет не загородная прогулка. Если кто-то из его родственников хочет приехать и навестить его, сейчас для этого самое подходящее время.
– Жива только его мать, – сказал Картер. – А она сама очень больна и не сможет покинуть Италию.
Доктор Баптисте покачала головой.
– Если так, то ему очень повезло, что у него есть такой друг, как вы.
«Если бы она знала все, – подумал Картер с тоской, – если бы она только знала».
– Я могу навестить его? Я принес ему журналы.
Баптисте взглянула на журналы и сдвинула брови.
– Вряд ли это то, что бы доктор прописал, – усмехнулась она, – но я не возражаю.
Войдя в палату, он увидел, что Руссо там один. Он полусидел в кровати, рядом стояла тележка с пустыми тарелками и сдвинутыми в сторону алюминиевыми крышками.
– Здесь, – сказал Картер, обведя палату взглядом, – намного лучше.
Так и было. Цветы в вазе, репродукция с картины Ван Гога с изображением пшеничного поля на стене, а самое лучшее – большое окно с поднятыми жалюзи.
К сожалению, сам Руссо выглядел ненамного лучше. Не покрытая повязками кожа представляла собой жутковатую картину – смесь черных и красных пятен. Но теперь, по крайней мере, пластиковая шапочка, прежде накрывавшая голову Руссо, была сдвинута назад.
– Я тебе тут кое-какого чтива принес, – сказал Картер и осторожно положил журналы на кровать рядом с обожженной рукой Руссо. К руке он прикасаться не стал, боясь, что физический контакт по-прежнему противопоказан.
– Спасибо, – прошептал-прохрипел Руссо.
Картер подошел к окну. Вид из палаты открывался неплохой: улица прямо перед главным входом в больницу, по которой сновали машины, а дальше была видна почти вся южная часть города. Единственным, что отчасти заслоняло перспективу, было старое здание бывшего городского санатория с заколоченными окнами и ржавыми пожарными лестницами. Те из них, что уцелели, едва держались на полуразрушенном фасаде. Казалось, если в самом скором времени сюда не доберется машина для сноса зданий, дом может рухнуть от порыва сильного ветра.
– Ты… виделся с ним? – спросил Руссо.
С Эзрой.
– Да, виделся. – С чего же начать? – В одном я оказался прав – он действительно из очень богатой семьи.
– А что… он сказал?
– Он сказал, что верит тебе, в том смысле, что окаменелость ожила. – Картер говорил и сам не верил, что произносит эти слова. – Он сказал, что большинство ученых отличается закрытым сознанием, но что твое сознание открылось из-за того, что ты увидел.
Руссо застонал. Похоже, таким образом он выразил свое печальное согласие.
– Что еще… он… знает?
Этот вопрос был посложнее. Картер не был уверен в ответе. Но он знал, во что верил Эзра. А Эзра верил в то, что шла игра, в которой участвовали чрезвычайно могущественные силы, сущность которых еще предстоит понять. Но как он мог хоть что-то из этого объяснить Руссо? В особенности при том, что он сам мало что из этого понял или принял.
– Оказалось, что этот Эзра – вроде вольнонаемного библеиста.
Руссо это сообщение явно озадачило.
– Понимаю, – кивнул Картер. – Я сам не вполне уяснил, что к чему. Но если только я не свихнулся окончательно, то этот парень держит у себя в квартире подлинные свитки из района Мертвого моря и восстанавливает их. Он хотел, чтобы я помог ему с лабораторным анализом фрагментов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116