Она смотрела на него, и он понимал, что ею владеют любопытство, влечение и страх, и она имела полное право испытывать все эти чувства.
Давным-давно, во времена своего бдения, он часто ловил на себе этот взгляд… и противился его призыву. До поры.
А потом?
Потом он терпел невообразимое одиночество. Холодная ночь тянулась и тянулась без конца… На самом деле тьма этой ночи еще не до конца развеялась.
Он отвел взгляд от картины и молча посмотрел на женщину.
«Значит, вот так это должно начаться?»
– Красиво, правда? – спросила она с нервной дрожью в голосе.
– Да.
– Я не могла не купить эту картину.
Хотя его глаза не были видны за янтарными стеклами очков, Кимберли чувствовала силу и проникновение его взгляда. Она немного неуверенно сделала шаг назад.
– Может быть, нам стоит вернуться?
Он не ответил.
– На вечеринку, – добавила Кимберли, но даже попытки пройти мимо Ариуса не сделала.
Она словно примерзла к полу. Ее оголенная спина отражалась в зеркальной стене позади туалетного столика, предмета ее «ярмарки тщеславия».
– Да, – ответил он.
Но сказал он это так, что Кимберли не поняла, что он имел в виду. «Да» – они должны были вернуться на вечеринку? Или «да» – что-то еще?..
Она вдруг поймала себя на том, что безотчетно думает о его запахе. Когда она впервые встретилась с ним, этот запах был так тонок, так деликатен, а сейчас он словно бы стал сильнее… Он окутал ее целиком.
– Могу я, – проговорила Кимберли, опустив руку на край туалетного столика, чтобы не потерять равновесие, – попросить вас об одолжении?
Он кивнул.
– Могу я попросить вас снять очки?
– Зачем?
– Я ни разу не видела ваших глаз. Мне нужно увидеть ваши глаза.
Он улыбнулся. Конечно, ей это было нужно.
Она нервно рассмеялась.
– До сих пор не пойму, хорошо ли это, но мне ужасно этого хочется. Мне кажется, я до сих пор не знаю, кто вы такой.
«Значит, все действительно должно начаться именно так».
Он шагнул к ней, склонил голову, словно большая золотистая хищная птица, и снял очки… и увидел в ее глазах изумление, страх…
Его руки коснулись ее плеч, у нее была горячая кожа, он почувствовал, как под его ладонями пульсирует ее кровь. Несколько легких движений, и алое платье, легкое, словно крыло бабочки, соскользнуло с ее тела и упало на пол. Он расстегнул бриллиантовую заколку, и каштановые волосы каскадом легли на обнаженные плечи. Он наклонился и прижал холодные губы к ее губам, к выгнутой шее, от которой исходил аромат гиацинта.
Ариус сбросил с плеч пиджак, одной рукой расстегнул воротник, потом пуговицы на сорочке. Он впитывал жар женского тела, а ее руки торопливо расстегивали ремень, стаскивали с него брюки.
В его голове звучали свист ветра, треск молний. Он видел огненный дождь. Стрелы пламени падали вниз, рассекая бескрайние темные небеса.
Кимберли качнулась назад, задела рукой туалетный столик. Флаконы духов со звоном повалились набок, другие попадали на покрытый толстым ковром пол. Она слышала только биение собственного сердца, она ощущала только аромат летнего сада после дождя, она видела только его глаза, затягивавшие ее в тайное море медового света. Она протянула руки к нему, к его гладкой безупречной коже… но кожа была холодна как лед. Она прикоснулась к чему-то жесткому и холодному, как та бриллиантовая заколка, что лежала у нее под ногами… А когда его пальцы притронулись к ее груди, она вздрогнула и поежилась.
– Ариус, – ошеломленно выдохнула она, – ты не…
– Нет, – услышала она его шепот, не слухом, а сознанием. – Нет.
А потом он овладел ею. Он набросился на нее, словно ястреб на свою жертву. Совершенно беспомощная, она все глубже погружалась в расширяющийся омут его глаз, в благоухание омытой дождем листвы. Слепящий свет заливал комнату. Казалось, здесь взорвалась сверхновая звезда. Все взрывалось вокруг нее, взрывалось и внутри нее.
«О Боже милосердный… – с ужасом думала она, окутанная и побежденная светом. – О Боже, что я наделала?»

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Представители департамента пожарной охраны перерезали все электрические кабели, подведенные к этой части здания, но в импровизированной лаборатории все же было достаточно светло, и Картер мог все здесь достаточно тщательно осмотреть. Однако всевозможных обломков, разбитой аппаратуры и кусков искореженного металла оказалось гораздо больше, чем он себе представлял. Он не помнил, чтобы в лаборатории было так много вещей, откуда же теперь все это взялось?
В самой середине помещения, где когда-то лежала каменная глыба с погребенным внутри нее ископаемым, темнела яма, и сейчас она показалась Картеру более глубокой, чем он ее запомнил. Он подошел к краю воронки и, заглянув вниз, вспомнил о «Костяной шахте», в которую спускался на Сицилии. Стенки этой ямы тоже были сложены из глины и камней, здесь тоже пахло древней пылью и смертельным распадом. Но было здесь и еще что-то, чего он не заметил раньше: что-то маленькое, блестящее лежало на дне ямы. Картер присел на корточки, чтобы лучше разглядеть этот предмет.
Около фута длиной, что-то темное, отполированное, немного похожее на тросточку. Но все же видно было плохо. Картер оперся рукой о край ямы и спрыгнул вниз. Яма оказалась глубже, чем он думал. Он инстинктивно вцепился пальцами в глинистую стенку, но удержаться не смог и, приземлившись, поморщился от резкой боли в лодыжке. Когда-то, играя в баскетбол, он растянул связки на этой ноге. «Проклятье! Только этого мне не хватало». Затем посмотрел себе под ноги. На почерневшей от пожара земле лежал тускло поблескивавший предмет. Картер наклонился и подобрал его, а когда выпрямился и рассмотрел находку, был приятно удивлен…
Он находился не в яме, а в своей детской спальне, в городке неподалеку от Чикаго, в той самой комнате, где он лежал, когда болел свинкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116