– Только, если Парламент или Компания ничего не будут иметь против.
Отербридж с удивлением уставился на капитана:
– Что общего со всем этим имеет британское правительство?
– Или Восточно-Индийская Компания? – добавил Росс.
– Под их контролем находится, практически, вся торговля в Китае, вот и все. Когда мы прибываем в Кантон за чаем и шелком, мы должны чем-то за это платить. То, что сделано в Англии, пользуется весьма незначительным спросом среди китайцев. Однако китайские кули находят широкое применение тому, что сейчас разгружается. – Эйлс указал в сторону «Селесты», с палубы которой британские моряки опускали вниз тяжелые, небольшие по размерам и сделанные из дерева манго, ящики. Внизу ящики сразу подхватывали китайцы, находившиеся в длинных, многовесельных лодках, которые назывались «п'а-лен» или «карабкающийся дракон».
Росс озадаченно покачал головой:
– Я не понимаю.
– А что, ты думаешь, мы везем всю дорогу из Бомбея? – Эйлс похлопал Росса по плечу.
– Думаю, хлопок.
– Ну да, есть и немного хлопка тоже. Но большая часть груза, сынок, – это опиум из Патны и Гхазипура, самый лучший сорт для курения. В каждом ящике его ровно сто семьдесят фунтов. Вот на чем стоит вся торговля с Китаем. И пошлины, взимаемые с торгового оборота, назначает английское правительство – говорят, что одни только пошлины на чай наполовину обеспечивают содержание Королевского морского флота.
– Но Баллинджеры не имеют никаких дел с опиумом, – как бы защищаясь, произнес Росс. – Мы продаем британские товары или платим законными английскими стерлингами за те товары, которые мы импортируем.
Эйлс громко расхохотался:
– Тебе еще многое предстоит узнать о торговле с Китаем, сынок. Китайцы не находят большого применения английским товарам или стерлингам – особенно они не любят монеты, на которых изображены лики чужеземных дьяволов. Китайцы могут принимать в качестве платы испанские серебряные доллары, но никто из них не хочет, чтобы все это серебро текло только в одну сторону и не возвращалось в другую. Поэтому мы берем твои хорошие британские товары, продаем их в Индии за опиум, а здесь, в Китае, продаем опиум за шелк и чай.
Когда Отербридж услышал о том, какое содержимое находится в трюмах «Селесты», он словно застыл на месте, лицо его начало заливаться краской:
– Вы хотите сказать, что я и моя жена купили билет на... корабль, перевозящий опиум?
Эйлс снова рассмеялся, но на этот раз в его смехе не было и намека на веселье.
– Каждый британский корабль, который входит в Кантонский залив, имеет на борту груз опиума, – черты лица капитана окаменели, и он произнес ледяным голосом: – Я уверен, что все это изменится благодаря таким, как вы и ваша миссис, несущим христианство жителям Поднебесной.
В этот момент джонка немного качнулась вперед, отходя от борта «Селесты».
– Вы, надеюсь, простите меня, господа. Мне еще необходимо подготовить кое-какие бумаги до того, как мы достигнем Кантона, – Эйлс почтительно поклонился Гортензии и направился к центральной каюте.
Отербридж тихо вздохнул и нахмурился:
– Шесть месяцев в море, а он остался таким же неприятным человеком, каким и был в тот день, когда мы покинули Портсмут, – он посмотрел на свою жену. – Помолись за бедного капитана, Гортензия. Боюсь, он провел слишком много лет под этим варварским солнцем.
Варварское солнце... Слова преподобного Сэмьюэля Отербриджа будто прострелили Росса Баллинджера, вызвав в воображении картины таинственной земли: босой кули сидит на корточках в грязной аллее, его ловкие пальцы облепили чашку с рисом, быстрые палочки выбивают ритм стаккато... изрезанный террасами склон холма, спускающийся в залив, забитый сампанами и джонками, отблески голубой воды посреди качающихся красных, черных, зеленых пятен... Изнуренный работой крестьянин, на вид которому чуть за тридцать, редкие волосы начинают седеть, его желудок пуст, но легкие наполнены мимолетным блаженством из опиумной трубки...
Когда джонка удалилась от британской шхуны, Росс посмотрел на священника, который стоял у леера, сложив руки и шепча еле слышно молитву своему Господу. Глаза его были прикрыты, однако Росс смог ощутить их темный ревностный блеск.
«Да, – подумал он, – Отербридж и ему подобные сами и есть варвары на этой земле. И дар, который они несут, скорее всего обернется не спасением, а жестоким, непростительным бедствием. И какое бедствие страшнее? Опиум или Крест?»
Поворачиваясь спиной к лееру, Росс вздрогнул, и, как бы отвечая, под его ногами скрипнули доски палубы.
XVI
Свою первую неделю в Кантоне Росс Баллинджер провел, знакомясь с иностранным кварталом, в котором жили и работали все двести пятьдесят иностранных купцов. Он растянулся на треть мили вдоль северного побережья реки Кантон. Открытое, незамощенное пространство у самого берега реки уходило в глубь квартала приблизительно на четыре сотни футов и было известно под названием Главной площади. Вдоль этой площади, бок о бок, обращенные фасадами к реке, стояли все тринадцать иностранных факторий. По размерам все фактории были примерно восемь сотен футов в длину, но только шестьдесят футов в ширину, за исключением Новой английской фактории, которой владела Британская Восточно-Индийская Компания. Эта фактория, выстроенная заново в стиле «гранде» после пожара 1822 года, была в два раза шире остальных.
Фасады двух– и трехэтажных факторий выделялись своим видом среди беспорядочного нагромождения зданий окружающих кварталов. Выстроенные из кирпича и гранита, оштукатуренные в белый цвет, они словно напоказ выставляли на улицу свои парадные арочные входы, с нависавшими над ними террасами, которые были огорожены витыми чугунными перилами и прикрыты ярко-зелеными навесами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140