За несколько дополнительных золотых монет была куплена редкая привилегия немедленного посещения заключенного в этой камере. Иначе понадобилось бы ожидать пару месяцев до следующего официального дня свиданий. Охранник отдал какие-то распоряжения, передавая Коннора грузному стражнику по имени Дункан Уимс, хорошо одетому, но полгода не принимавшему ванну человеку, на вид которому было за тридцать и который на каждом шагу припадал на левую ногу. Коннор не был уверен, являлся ли причиной этому алкоголь или стражник на самом деле хромал.
Хотя Коннор и вырос в одном из беднейших районов города, где не существовало системы канализации, он все ж не был готов к перехватывающему дух зловонию Милбанкской тюрьмы. Даже прослуживший здесь не один год стражник приложил к лицу носовой платок. Увидев, как Коннор зажал нос пальцами, он прокомментировал: «У некоторых парней здесь не хватает ума пользоваться своими ночными горшками; они садятся прямо на пол или облегчаются на стену.»
Двери камер были сделаны из крепкого дерева и для большей прочности обиты металлическими пластинами. В каждой двери, на уровне глаз, находилось окошко, через которое стражник мог заглянуть внутрь. Все окошки были теперь закрыты, и Коннор не мог видеть, занята ли какая-нибудь камера и сколько в ней находится людей. Однако он слышал звуки, которые доносились из-за дверей: беспорядочная смесь стонов, стуков, шарканья, кашля, даже нестройная пьяная песня, разносившаяся по коридорам каменного лабиринта так же, как и запах мочи.
– Это прямо за углом, – пробормотал Уимс, замедлив шаг и ткнув вперед указательным пальцем. – Твой папуля? – спросил он, ухмыляясь.
– Я... я не уверен, – отозвался Коннор.
Он неожиданно почувствовал, что его ноги одеревенели, и ему пришлось буквально заставить себя пройти несколько шагов до одной из камер, возле которой остановился Уимс.
Стражник сочно сплюнул на руку и начал вытирать пыль с закрытого окошка на двери, постепенно открывая цифры, выбитые на нем – восемь, четыре, один, четыре. «Так, вот он», – Уимс извлек связку ключей из кармана своей куртки и повертел их в руках, пытаясь найти тот, которым открывались камеры вдоль этого коридора.
Коннор почувствовал, как ком подкатывает к его горлу, и он, скорее всего, убежал бы, если бы все тело не было таким окаменевшим. На протяжении последних нескольких дней поиски отца были чем-то вроде забавы – вопроса, в ответе на который Коннор был заранее уверен. Он хотел просто убедиться в бесплодности своих усилий. И вот теперь он стоял перед дверью, за которой Грэхэм Магиннис провел, наверное, последние шестнадцать лет своей жизни.
Дверь со скрипом отворилась, и стражник растворился в темноте камеры. Коннор услышал, как он тихо проворчал что-то тому, кто сидел внутри. Через мгновение стражник снова появился и позволил Коннору войти: «Не задерживайся. У тебя не так много времени.»
С трудом оторвав свои ноги от пола, Коннор приблизился к двери и заглянул внутрь. Все освещение в камере исходило от маленького зарешеченного отверстия высоко в стене, которое, очевидно, вело к вентиляционной шахте, так как света оно пропускало очень мало. Несколько лучей, которые проходили через шахту, значительно ослаблялись густым слоем пыли, висевшей в воздухе и делавшей его похожим на туман.
– Он там, – Дункан Уимс указал Коннору пальцем в сторону дальней стены, – вон там.
Коннор посмотрел в ту сторону и подошел поближе. Когда, наконец, его глаза привыкли к темноте, он различил в густом тумане фигуру – исхудавшего мужчину с длинной седой бородой, сидящего на краю металлической кровати под зарешеченным окошком и одетого в однотонную, выцветшую миткалевую форму.
– От-тец? – тихо прошептал Коннор, как будто не желая беспокоить ушедшего в прострацию старика.
– Не слишком надейся на то, что он будет разговаривать, – вмешался Уимс. – В этом парне осталось не так много жизни. Если я не ошибаюсь, последние пять лет он не ходит на работу, по крайней мере, в большинстве случаев парней сажают в такие камеры именно за это.
Он стукнул ногой по железной кровати, схватил сидящего на ней старика за бороду и поднял его голову кверху:
– Восемьдесят четыре – четырнадцать, у тебя посетитель. – Сразу же после того, как стражник отпустил бороду, голова заключенного опять упала на грудь.
Оглянувшись назад, в сторону двери, Уимс спросил Коннора:
– Ну что, ты достаточно видел?
– Можно мне поговорить с ним... наедине?
Уимс нахмурился, посмотрел сначала на заключенного, затем на Коннора, после чего, прищурив один глаз, сказал:
– Охранник приказал мне отвести тебя сюда... чтобы ты смог посмотреть на отца. Ну, ты на него и посмотрел. Так что лучше приготовь-ка еще один шиллинг.
Коннор покопался в кармане камзола, извлек оттуда монету и протянул ее стражнику:
– Несколько минут, пожалуйста. Наедине.
Уимс глянул на монету и осклабился. Выхватив шиллинг из руки Коннора, он спрятал его и быстрым шагом направился к выходу из камеры:
– Имей в виду, если ты задержишься, можешь остаться здесь надолго.
Коннор согласно кивнул:
– Хорошо. Я освобожусь через десять минут.
Стражник потянул на себя массивную дверь, и она со скрипом закрылась. Затем послышался лязг закрывающегося замка и постепенно затихающий топот сапог Уимса.
Несколько минут Коннор стоял, глядя на пожилого мужчину, сидящего на кровати, все больше различая его черты по мере того, как глаза привыкали к тусклому свету.
– Отец? – попробовал он позвать еще раз, но старик даже не шелохнулся, продолжая невидящим взором смотреть в пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140