– Ничего подобного. Кто это тебе сказал такую ерунду?
Дернув головой в сторону, она опустила глаза:
– Я всегда была такой. Даже, когда...
– Это не твоя вина. Тетушка Беатрис сказала, что это из-за того, что твоя мать была очень слабой и у нее были очень тяжелые роды.
При упоминании о смерти матери Эмелин заплакала еще сильнее. Ее отец, горе которого было столь велико, прожил всего месяц и тоже умер.
– На самом деле, Эмелин, ты в этом не виновата, – успокаивал Коннор, хорошо знающий о чувстве вины, которое владело его сестрой. – Ты, конечно, не глупая – вовсе нет. Вот почему тетушка Беатрис тратила почти каждый шиллинг, который у нее появлялся на то, чтобы мы, вопреки обстоятельствам, получили должное образование. Ты не глупая, все, что тебе мешает – это небольшие затруднения в речи.
– Звуки, к-которые я издаю,– уж-жасны, – она тяжело вздохнула, пряча голову на плече брата.
– Твои звуки так же хороши, как звон золотых, – настаивал Коннор.
– Нет.
– Да. Только послушай.
Что-то холодное коснулось уха Эмелин, заставив ее вздрогнуть. Оттолкнувшись от груди брата, она потянулась к его руке, но Коннор отвел зажатую в кулак ладонь и помахал ею перед носом. Эмелин увидела блеск чего-то золотого и снова попыталась схватить руку Коннора, однако его реакция была слишком быстрой.
– Что это? – спросила она, разом забывая о своем горе. Коннор пританцовывал вокруг сестры:
– А тебе очень хочется это знать? – поддразнил он ее, опять помахав рукой.
Наконец, он раскрыл ладонь и показал лежащую в ней золотую монету.
– Сколько здесь? – спросила Эмелин нетерпеливо.
– Достаточно, чтобы мы могли продержаться целую неделю.
– Но ты же не ходил сегодня на работу. Где ты ее д-достал?
– Это тебя не касается. – Коннор подошел ближе и вложил монету в руку сестры. – Иди, положи рядом с остальными.
Эмелин с удивлением посмотрела на монету – редко случалось, чтобы брат приносил домой золото. Затем она немного склонила голову набок и подозрительно посмотрела на Коннора:
– Ты ничего не делал такого, что потом пришлось бы...?
– Я? – Он весело прищурил глаза. – Ты ведь знаешь, я никогда бы...
– Ты обещал, – прервала она, нахмуриваясь. – Ты сказал, что будешь заниматься только честной работой.
Эмелин протянула монету Коннору:
– Мне нужны деньги, которые были...
– Честно заработаны... Клянусь. – Он закрыл ее ладонь, в которой лежала монета. – Я же сказал тебе, что работал в лондонских доках. Ну, я договорился с хозяином, и он дал мне это, как плату вперед.
Эмелин снова недоверчиво посмотрела на брата, но его искренняя улыбка убедила ее в том, что он говорит правду. Она даже засмеялась, когда Коннор потрепал ее по щеке.
– Ну, давай, убери деньги, пока я не потратил их на какую-нибудь ерунду.
– Вот видишь, – провозгласила Эмелин, – я всегда знала, что ты д-добьешься успеха – как только предоставится п-подходящая возможность. Может быть, эта работа в доках ею и будет!
Повернувшись, Эмелин опустилась на колени у прилавка, под которым стопкой были сложены всевозможные котелки и жестянки. Порывшись среди них, она нашла маленькую банку с плотно закрытой крышкой и не без труда открыла ее. Бросив внутрь золотую монету, девушка достала два пенса, затем приладила крышку назад и поставила банку под прилавок.
Встав с колен, Эмелин протянула вперед руку с медными монетами и объявила:
– Это для тебя. Ты заработал себе на кружку пива или даже на две.
– Эмелин, я люблю тебя! – воскликнул Коннор, обнимая сестру и целуя ее в щеку. Отпустив Эмелин, он выхватил монеты из ее руки и зажал их в кулаке, точно, как и золотой, когда вернулся на кухню.
– Я только на часок, самое большее – на два. Ты не возражаешь?
– Конечно, нет, – махнула рукой Эмелин. – Давай, иди. У меня еще м-много работы.
Девушка улыбнулась вслед старшему брату, который схватил камзол, хлопнул дверью и, прыгая через ступеньки, выбежал на улицу. Затем, глубоко вздохнув, она вернулась к своему прилавку и принялась мыть обеденную посуду.
Спустя несколько минут раздался стук во входную дверь, напугавший Эмелин, которая даже не слышала, как кто-либо поднимался по лестнице.
– Коннор? Это ты? – крикнула она, вытирая руки и подходя к двери. Догадавшись, что брат не стал бы стучать, спросила: – Кто это?
– Мойша Левисон.
– М-мойша? – девушка открыла дверь. – Почему ты вернулся?
Молодой человек, стоящий на пороге, чувствовал себя так же неловко, как и она. Он нервно сжимал руки и смотрел то на Эмелин, то вниз, на свои поношенные туфли. После продолжительного молчания Мойша наконец спросил:
– Твой брат здесь?
Эмелин колебалась, не зная, стоит ли подтверждать, что она одна. В конце концов, решив, что она находится в безопасности и можно сказать Мойше правду, девушка ответила:
– Н-нет. Он пошел в пивную.
– Я... Я только хотел сказать ему, что я принимаю его предложение.
– Предложение?
– Работать вместе с ним. Он обучит меня своему ремеслу.
Эмелин в недоумении подняла брови:
– Его ремеслу? Ты имеешь в виду р-работу в д-доках?
Мойша почесал рукой затылок и неуверенно посмотрел на нее. Помня о том, что Эмелин не знает, как на самом деле ее брат зарабатывает деньги, он медленно кивнул и сказал:
– Да, в городских доках. Коннор собирался попытаться подыскать мне там какую-нибудь работу.
– Ты можешь п-попробовать п-поискать его внизу, в пивной, – произнесла она, запинаясь и ощущая все возрастающее смущение от того, что находится с Мойшей наедине. – Это только в д-двух кварталах н-направо от нашего д-дома. Или я м-могла бы передать ему т-твои слова, если т-ты не п-против.
– Да, я не против.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140