За ужином это карликовое существо заговорило со мной по-английски с ярко выраженным британским акцентом. Хотя мне и было приятно слышать английскую речь, его манера держаться меня нервировала. Будучи человеком набожным, он ни разу не поднял на меня глаз.
После ужина он обратился ко мне, уставившись в угол:
– Мы хотели бы попросить вас подняться наверх. Махмуди, Махтаб и я взошли за ним по лестнице и, к нашему вящему изумлению, увидели комнату, обставленную американской мебелью. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами на английском языке. Сын Фатимы усадил меня на низкую кушетку. Махмуди и Махтаб сели по бокам.
Пока я рассматривала столь дорогую моему сердцу знакомую обстановку, вошли остальные родственники. Они расселись согласно иерархии – самое почетное место предназначалось для мужа Фатимы.
Я вопросительно взглянула на Махмуди. Он пожал плечами, тоже не понимая, что происходит.
Муж Фатимы что-то произнес на фарси, и сын перевел адресованный мне вопрос:
– Вы хорошо относитесь к президенту Рейгану? Заикаясь от неожиданности и стараясь быть вежливой, я пролепетала:
– В общем, да.
Вопросы посыпались один за другим.
– А как насчет президента Картера? Что вы думаете по поводу отношений Картера с Ираном?
На сей раз я уклонилась от ответа – с какой стати я должна оправдываться за свою страну в иранской гостиной, куда меня заманили.
– Мне бы не хотелось это обсуждать. Я никогда не интересовалась политикой.
Они не унимались.
– Наверняка, перед тем как вам сюда приехать, – сказал сын, – вы наслушались россказней об угнетенном положении женщин в Иране. Сейчас, погостив здесь, вы убедились, что все это выдумки?
Вопрос показался мне слишком нелепым.
– Я убедилась в обратном, – ответила я.
Я уже собралась было разразиться тирадой по этому поводу, но, посмотрев на надменных, высокомерных мужчин, перебирающих четки со словами «Алла акбар», и на подобострастно молчавших, укутанных в чадру женщин, передумала.
– Не хочу я об этом говорить, – отрезала я. – И отказываюсь отвечать на дальнейшие вопросы. – Повернувшись к Махмуди, я вполголоса попросила: – Лучше уведи меня отсюда. Здесь не суд, а я не свидетель.
Махмуди оказался в щекотливом положении: с одной стороны, ему следовало защитить свою жену, с другой – проявить уважение к родственникам. Он решил, что лучше просто отмолчаться, и разговор перешел на религиозные темы.
Сын достал с полки книгу и сделал на ней надпись: «От всего сердца – Бетти».
Это была книга нравоучительных изречений Имама Али, основателя секты шиитов. Мне объяснили, что сам Мохаммед повелел Имаму Али стать его преемником, но после смерти пророка сунниты захватили власть в свои руки и установили контроль над большей частью исламского мира. Что и являлось яблоком раздора между суннитами и шиитами.
Я постаралась принять подарок как можно любезнее, однако остаток вечера прошел натянуто. После чая мы ушли.
Уже у нас в комнате в доме Амех Бозорг между нами вспыхнул спор.
– Это было невежливо с твоей стороны, – выговаривал мне Махмуди. – Ты должна была с ними согласиться.
– Но ведь это неправда.
– Правда, – изрек мой муж.
Я не поверила своим ушам: Махмуди разделял точку зрения шиитов, утверждавших, будто женщины являются самой что ни на есть полноправной половиной населения Ирана.
– Это твое предубеждение, – продолжал Махмуди. – Женщин в Иране никто не угнетает.
Боже правый! Он собственными глазами видел, как здешние женщины становились рабынями своих мужей, как их закрепощали и религия, и правительство, что явствовало хотя бы из оскорбительного и вредного для здоровья пережитка прошлого – традиционной женской одежды.
Мы легли спать, обозленные друг на друга.
По настоянию некоторых членов семьи мы побывали в одном из дворцов бывшего шаха. Когда мы вошли во дворец, мужчин и женщин разделили. Меня вместе с другими женщинами ввели в комнату, где обыскали на случай контрабанды и проверили, надлежащим ли образом я одета. На мне были манто и русари, подаренные Амех Бозорг, а также толстые черные носки. И хотя ноги были закрыты до последнего миллиметра, меня все равно не пропустили. Старшая «инспектриса» заявила через переводчика, что мне не хватает плотных шаровар.
Махмуди, выяснив причину задержки, решил вмешаться. Он объяснил, что я иностранка и не имею длинных шаровар. Но его объяснение было отвергнуто, и всей группе пришлось ждать, пока жена Маммаля, Нассерин, сходит к родителям – они жили поблизости – и принесет мне недостающие шаровары.
Тем не менее Махмуди продолжал утверждать, что и это не свидетельствует об ущемлении женских прав.
– Просто бабе захотелось покуражиться, вот и все. Это не норма.
Когда наконец мы были допущены во дворец, нас ждало разочарование. Мифическое богатство было почти полностью разграблено мародерами Хомейни, а то, что осталось, – варварски уничтожено. От роскоши шаха не осталось и следа, однако экскурсовод подробно описывал нам его бесстыдное, порочное богатство, затем подвел нас к окну, откуда открывался вид на трущобы, и прокомментировал это следующим образом: как мог шах купаться в роскоши, наблюдая нищету масс?! Мы шли по пустым залам и заглядывали в комнаты, где сохранилась кое-какая обстановка, – вокруг нас с истошными криками носились немытые, брошенные без присмотра дети. Главной достопримечательностью дворца оказался ларек, где продавали исламскую литературу.
Этот поход не дал ничего ни уму, ни сердцу, однако благодаря ему мы с Махтаб скоротали еще один день нашего пребывания в Иране.
Время тянулось мучительно долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139