Она все устроит для того, чтобы папа смог со мной поговорить до того, как его увезут в операционную.
– Скажи ей, что ты приедешь, – повторил Махмуди. В этой нервозной обстановке я не обратила на его слова никакого внимания.
– Скажи сейчас же, – не отставал он.
Что-то тут не так, пронеслось у меня в голове. Что-то совсем не так.
– Сейчас же! – рявкнул Махмуди, на его лице была написана явная угроза.
– Кэролин, Махмуди говорит, что я могу приехать домой.
От неожиданности и радости сестра вскрикнула.
Сразу по окончании разговора Махмуди вернулся в кабинет, где его ждали пациенты, и мы так ничего и не обсудили. Я убежала в спальню, где, оставшись одна, плакала об отце, но к моему горю примешивалось и смятенно-радостное чувство – ведь Махмуди отпускает нас в Америку.
Не знаю, сколько времени я провела в слезах, прежде чем увидела в комнате Шамси.
– Я позвонила, и Махмуди передал мне плохие новости, – сказала она. – Мы с Зари приехали побыть с тобой.
– Спасибо, – вымолвила я, утирая слезы.
Я встала с постели, и мы обнялись, слезы вновь заструились у меня по щекам.
Шамси спустилась со мной вниз, в гостиную. Зари тоже старалась меня утешить. Они расспрашивали меня обо всех подробностях папиного состояния и вспоминали таинственную и безвременную кончину собственного отца.
– Сегодня утром, еще до звонка из Америки, у меня был разговор с Махмуди, – сказала Зари. – Я очень за тебя переживаю и потому сказала Махмуди, что он должен отпустить тебя повидать отца.
Я насторожилась. Не потому ли Махмуди столь неожиданно изменил решение?
Зари передала мне весь разговор. Махмуди отказывался отпустить меня в Америку, так как считал, что я не вернусь в Иран.
– Как ты можешь? – упрекнула его Зари. – Нельзя же держать ее здесь всю оставшуюся жизнь только из страха, что она не вернется.
Зари назвала Махмуди плохим человеком за то, что он не позволяет мне встретиться с отцом. Разумеется, в устах Зари это звучало как ужасное оскорбление, учитывая, что она была его старшим и давним другом, а значит, пользовалась большим уважением.
Однако Махмуди оставался непреклонен, тогда Зари, исходя из лучших побуждений, предложила ему следующее решение. По наивности полагая, что Махмуди не знает, как быть с Махтаб во время моего отсутствия, она сказала:
– Если ты беспокоишься о Махтаб, то, пока Бетти не будет, она может пожить у нас с Шамси.
В течение восемнадцати месяцев ада, сквозь который мне довелось пройти, еще ни разу жизнь не наносила мне такого сокрушительного удара. Зари хотела как лучше, но непроизвольно поставила мне капкан. Когда бы мы с Махмуди ни заговаривали о возвращении в Америку, само собой разумелось, что речь идет о нас с Махтаб! Мы обе воспринимали это как должное. Я не могла разделить с ней эти новые страхи.
Я не уеду в Америку без Махтаб.
А что, если Махмуди попытается меня выслать?
– Дедушка, мы к тебе приедем, – сказала Махтаб в трубку.
Она произнесла это взволнованно, однако на ее личике отразилось замешательство. Очевидно, она не верила, что ее отец позволит нам эту поездку. Желая подбодрить дедушку, она скрыла от него свою тревогу. Он мог сказать своей маленькой Тобби лишь несколько слов, да и те ценой неимоверных усилий.
– Я так рад, что вы приезжаете, – сказал он мне. – Поспешите, не откладывайте.
Я тихонько плакала, уверяя его, что все будет хорошо, ведь я знала – он может не дожить до вечера и я никогда его не увижу. Если я и поеду в Америку, то, скорее всего, на похороны.
– Я буду молиться, чтобы операция прошла успешно, – сказала я ему.
– Было бы желание, а выход найдется, – отозвался он. Я почувствовала в его голосе былую силу. Затем он добавил: – Дай мне поговорить с Махмуди.
– Папа хочет с тобой поговорить, – я передала трубку мужу.
– Дед, мы собираемся к вам приехать, – сказал Махмуди. – Мы очень по вас скучаем.
Шамси, Зари и я слышали эти слова. Но все мы знали, какой Махмуди лгун.
Разговор был коротким, отца увезли на операцию.
– Спасибо, что поддержал отца, – поблагодарила я Махмуди, пытаясь любыми способами смягчить поднимавшийся в нем гнев.
Он что-то проворчал. Он мог быть хорошим актером, стоило ему только захотеть. Я знала как то, что сам он не собирается в Америку, так и то, что он не отпустит Махтаб. Но какую же игру он затеял со мной?
Махмуди принимал пациентов до позднего вечера. Махтаб уже спала тревожным сном – она волновалась за дедушку, волновалась по поводу предстоящей поездки в Америку. Я лежала в постели, дав волю слезам. Я оплакивала отца, который, вероятно, был уже мертв. У меня разрывалось сердце за маму, за моих брата и сестру, за Джо и Джона, которых я даже не могла утешить в такой тяжелый момент. Я плакала о Махтаб – как она вынесет еще и это? Она слышала, как ее отец сказал, что мы поедем домой в Америку повидать дедушку. Разве могу я объяснить ей – да и кто бы смог, – что она никуда не поедет и что дедушки больше нет?
Махмуди вошел в спальню около половины одиннадцатого. Он присел на кровать рядом со мной. Был ласков, пытался выразить участие, утешить.
Даже в глубоком горе я не оставляла мысли о том, как нам с Махтаб вырваться отсюда.
– Поедем вместе, – предложила я. – Я не хочу ехать в Америку одна. Я хочу, чтобы ты был рядом. Мы должны поехать все втроем. В такой момент ты мне по-настоящему нужен. Без тебя мне не справиться.
– Нет, это невозможно. Если я поеду, то потеряю работу в больнице.
Мои следующие слова были отчаянной попыткой совершить невозможное. Я произнесла их как бы между прочим:
– По крайней мере я смогу взять с собой Махтаб, верно?
– Нет. Она должна ходить в школу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139