В пятницу рано утром Амаль снова принес еду – какое-то блюдо из курицы, завернутое в газету, и редкое угощение для Махтаб: кукурузные хлопья, – а также новые книжки-раскраски, одеяло, пальто для Махтаб, черную чадру для меня и маленький тюбик жвачки немецкого производства. Пока Махтаб рассматривала этот потрясающий подарок, мы с Амалем обсуждали положение дел.
– Я работаю круглые сутки, – сказал он. – Ситуация затрудняется еще и тем, что у большинства людей нет телефонов.
– Когда мы выезжаем? – нетерпеливо спросила я.
– Пока не знаю. Я бы хотел, чтобы сегодня днем вы еще раз позвонили мужу, но не отсюда. Я побуду с Махтаб, а вы отправитесь звонить на улицу из телефона-автомата. Мы запишем все, что вы должны будете ему сказать.
– Хорошо, – ответила я.
Мы с Махтаб безоговорочно доверяли Амалю. Ни с кем другим она бы не согласилась остаться без меня. Но малышка понимала, что вся интрига плетется вокруг нее.
Она кивнула в знак одобрения и улыбнулась, глядя, как мы жуем ее жвачку.
Днем я покинула относительно безопасное убежище, предоставленное Амалем, и вышла на холодные и зловещие улицы Тегерана. Впервые за полтора года я была рада тому, что можно спрятать лицо под чадрой. Ледяной ветер сбивал меня с ног, когда я шла к телефону-автомату на углу, в безопасном отдалении. Онемевшими пальцами я сняла трубку и набрала номер. Затем вынула из сумочки записи-подсказки.
К телефону подошел Маджид.
– Где ты? – спросил он. – Где ты?
Оставив его вопрос без внимания, я задала свой:
– Где Махмуди? Я хочу с ним поговорить.
– Махмуди нет дома. Он уехал в аэропорт.
– Когда он вернется?
– Часа через три…
– Мне надо обсудить с ним нашу проблему.
– Он тоже хотел бы с тобой увидеться. Пожалуйста, приходи.
– Хорошо, завтра я приведу Махтаб и своего адвоката, и мы побеседуем, но чтобы в доме никого больше не было. Передай ему, что я могу прийти либо между одиннадцатью и двенадцатью, либо между шестью и восьмью. Мой адвокат свободен только в эти часы, – солгала я.
– Приходи между одиннадцатью и двенадцатью. Он отменил завтрашний прием. Но только без адвоката.
– Нет. Без адвоката я не переступлю порог дома.
– Приходите вдвоем с Махтаб, – настаивал Маджид. – Мы обо всем договоримся. Я буду здесь.
– Я боюсь. Прежде, когда Махмуди избил меня и запер в квартире, ни ты, ни твоя семья ничего не сделали, чтобы мне помочь.
– Не беспокойся. Я буду здесь, – повторил Маджид. Я была рада возможности презрительно рассмеяться.
– В твоем присутствии не будет нужды. Я уже через это проходила. От тебя требуется лишь передать ему мои слова.
Повесив трубку, я содрогнулась от страха. Я знала, зачем Махмуди поехал в аэропорт. Забрать мой иранский паспорт у стойки «Свиссэйр». Он не хотел рисковать – вдруг я его опережу. Не заедет ли он оттуда в полицию?
На обратном пути мне казалось, что я голая даже под чадрой. Всюду сновали полицейские с ружьями наготове. Я не сомневалась – все они разыскивают меня.
Теперь я знала твердо: мы должны решиться на побег, невзирая на риск. Какой бы ужас ни вселяли в меня контрабандисты иранского северо-запада, они были куда менее опасны, чем мой муж. Меня уже ограбили, похитили и изнасиловали. Кроме того, Махмуди, несомненно, был способен на убийство.
Когда я вошла в квартиру, Амаль сказал:
– Вы выезжаете сегодня вечером.
Он разложил передо мной карту и показал наш маршрут, это был долгий и трудный путь: от Тегерана до Тебриза, а затем дальше – в горы, контролируемые как курдскими повстанцами, так и пасдаром. В свое время курды выступали против правительства шаха, теперь были врагами правительства аятоллы.
– Кто бы с вами ни заговорил, ничего не рассказывайте, – предупредил Амаль. – Ни слова обо мне. Ни слова о том, что вы американка. Ни слова о том, что происходит.
Группа контрабандистов должна была доставить нас из Тегерана к границе, затем переправить в Турцию на карете «Скорой помощи» Красного Креста и наконец привезти в город Ван, расположенный в горах восточной Турции. Дальше нам предстояло передвигаться самостоятельно. Но даже тогда надо будет соблюдать меры предосторожности, предупредил Амаль. Поскольку мы пересечем границу нелегально, то в наших американских паспортах будет отсутствовать отметка о въезде. Турецкие власти могут заинтересоваться нашими документами. Если мы попадемся, то в Иран нас не отправят, но, безусловно, задержат, а возможно, и разъединят.
Из Вана автобусом или самолетом нам предстояло добраться до столицы Турции, Анкары, и там сразу отыскать посольство США. Только тогда мы сможем почувствовать себя в безопасности.
Амаль дал мне пригоршню монет.
– По пути звоните из всех телефонов-автоматов. Но не говорите лишнего. – С минуту он смотрел в потолок. – Исфахан, – произнес он название иранского города. – Это будет зашифрованное обозначение Анкары. Когда доберетесь до Анкары, то скажете мне, что находитесь в Исфахане.
Мне хотелось, чтобы Амаль остался с нами, хотелось побыть с ним еще, поболтать. Рядом с ним мне все было нипочем. Но он умчался довершать кое-какие дела, хотя был день отдохновения мусульман.
Неужели это моя последняя пятница в Иране? Я молила Бога-Аллаха, чтобы это было так.
Между тем надлежало обдумать практические шаги. Что мне взять с собой? Я взглянула на тяжелый гобелен, который забросила к Амалю во вторник. Ты в своем уме? – сказала я себе. Зачем тебе это? Ничего тебе не нужно. Только попасть домой, и все. Гобелен останется здесь, равно как и шафран.
Возможно, в дороге драгоценности удастся продать за наличные; часы необходимы для того, чтобы определять время, – я сунула в сумку то и другое, а также ночную рубашку для Махтаб и смену белья для себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139