Через несколько минут он вернулся и с помощью Махтаб сообщил мне, что следующий рейс в Анкару через два дня.
Это не годилось. Нам надо было выезжать в Анкару немедленно, прежде чем кто-либо успеет нами заинтересоваться.
– Автобус? – с надеждой спросила я.
– Аа-а, – кивнул водитель.
Он нажал на газ, и мы понеслись по улицам Вана в поисках автовокзала. Здесь водитель вновь велел нам оставаться в машине. Он вошел в здание диспетчерской и вернулся через несколько минут.
– Лиры? – спросил он.
Я вынула из сумки пачку турецких денег и протянула ему. Отсчитав несколько банкнот, он исчез. И вскоре появился, широко улыбаясь и размахивая двумя билетами на автобус до Анкары. Он заговорил с Махтаб, с трудом подбирая слова на фарси.
– Он говорит, что автобус уходит в четыре часа, – перевела Махтаб.
И прибывает в Анкару лишь завтра – около полудня.
Я взглянула на часы. Было только час дня. Мне не хотелось три часа околачиваться на автовокзале, и, позволив себе расслабиться у самого порога к свободе, я произнесла единственное слово – в данный момент самое желанное как для меня, так и для Махтаб.
– Газза! – Я приложила руку ко рту. «Еда!»
С того момента, как мы покинули тегеранское укрытие, мы ели только хлеб и семечки, запивая их чаем.
Оглядевшись по сторонам, водитель жестом позвал нас за собой. Он завел нас в ближайший ресторан. Затем, когда мы сели за столик, сказал, отряхивая руки:
– Тамум, тамум. – «Конец».
Мы от всей души поблагодарили его за помощь. Уходя, он чуть не плакал.
Заказав незнакомые блюда из незнакомого меню в незнакомой стране, мы с Махтаб не знали, что нам подадут. К нашему удивлению, это оказался изумительный, зажаренный на вертеле цыпленок с рисом. Мы были наверху блаженства.
Поскольку нам надо было убить время, мы долго сидели за столом, смакуя каждый кусочек и взволнованно разговаривая об Америке. В душе я очень беспокоилась за папу. Я набила желудок, но голод по известиям о близких так и остался неутоленным.
Вдруг Махтаб просияла.
– Ой! – воскликнула она. – Вон тот дядя, который нам помогал.
Подняв голову, я увидела водителя, направлявшегося к нашему столику. Он присоединился к нам и заказал какую-то еду и чай. Очевидно, ему стало совестно, что он бросил нас одних, не посадив на автобус.
Наконец все втроем мы вернулись на автовокзал. Там водитель отыскал какого-то человека, турка по национальности, очевидно управляющего, и договорился с ним о нас. Управляющий с нами тепло поздоровался. Водитель еще раз произнес:
– Тамум, тамум.
И вновь глаза его увлажнились. Он оставил нас на попечении турка.
Управляющий предложил нам сесть у дровяной печки. Мальчик лет десяти подал чай. Мы ждали.
Незадолго до четырех часов управляющий приблизился к нам.
– Паспорт? – попросил он.
У меня упало сердце. Я смотрела на него пустыми глазами, притворяясь, что не понимаю.
– Паспорт? – повторил он.
Я открыла сумочку и медленно стала в ней рыться – я вовсе не хотела, чтобы он видел наши паспорта.
Он быстро замотал головой и выставил вперед ладонь – мол, достаточно. Пока он проверял документы других пассажиров, я пыталась осмыслить его действия. Вероятно, он отвечал за то, чтобы у всех пассажиров были при себе документы. Он убедился, что паспорта у нас есть, а остальное его не интересовало. Знать бы, что ему сказал водитель.
Мы все еще блуждали в мире интриг, границ и документов, даваемых шепотом объяснений и понимающих кивков.
Объявили посадку, я поняла слово «Анкара», и мы с Махтаб поспешили за остальными пассажирами к современному междугородному автобусу типа «Грейхаунд».
В задней части, слева, мы нашли два свободных места. Пассажиры вереницей заходили в автобус, постепенно заполнив его почти до отказа. Мотор работал, и в автобусе было тепло.
От свободы нас отделяла лишь двадцатичасовая поездка до Анкары.
Уже через несколько минут мы были за городом и стремительно мчались по извилистой горной дороге, покрытой коркой льда. Множество раз, когда автобус кренился на поворотах, где с краю дороги не было никаких защитных барьеров, наша жизнь подвергалась опасности. Господи, думала я, неужели мы проделали столь долгий и трудный путь только для того, чтобы сорваться с обрыва?
Давала себя знать усталость. Все тело ломило после перехода границы, но боль не могла прогнать сон. Я погрузилась в полудрему и, хотя была начеку, наслаждалась теплом и видела во сне завтрашний день.
Среди ночи я проснулась от толчка. Водитель нажал на тормоз, и автобус опасно заскользил, прежде чем остановиться. За окном бушевала вьюга. Перед нами стояло еще несколько автобусов. Впереди, за изгибом дороги, я увидела глубокие заносы. Пара автобусов, забуксовав в сугробах, заблокировала путь.
Рядом было какое-то здание – гостиница или ресторан. Убедившись, что ждать придется долго, многие пассажиры сошли с автобуса и направились туда, чтобы отдохнуть.
Было около полуночи. Махтаб крепко спала, да и я различала зимний пейзаж сквозь сонную дымку. Я вновь задремала.
Час шел за часом, я пробуждалась и опять погружалась в сон. Один раз я проснулась, дрожа от холода, – отопление было выключено, – но от усталости не могла пошевелиться. Я быстро уснула.
Уже почти рассвело, когда меня разбудил шум снегоочистителя, расчищавшего дорогу впереди. Махтаб дрожала во сне.
Наконец, после шестичасовой стоянки, мы двинулись дальше по заснеженной местности.
Махтаб заворочалась, протерла глаза, выглянула в окно и вспомнила, где мы находимся. Она задала извечный детский вопрос:
– Мамочка, когда мы приедем?
Я рассказала ей о длительной задержке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139