Увидев пришедших, годовалые тёлочки и бычки кинулись к ним, стали тыкаться ребятам в ладони мокрыми носами.
— Вот… вот… — голос старика Хаачана задрожал. — Можете любоваться. Сегодня второй день как некормленные.
В углу два бычка возились у корявого ивового пня.
— Гляди-ка, забаву себе нашли! Будто собаки с валенком играются…
Старик услышал это, повернул к Гоше Кудаисову своё маленькое личико:
— Играются! Тебе бы так играться! Кору они грызут. С голоду. Не видел никогда, как коровки бревном завтракают? Вот полюбуйся, да потом председателю расскажи. Или вы приехали голодным бычкам концерт показывать?
Кричал старик, мычали бычки, трещали прясла под напором коровьих лбов. Ребята смотрели на всё это, потерянные.
— Бедняжечка, горькая моя… — Лира погладила по мягкой шёрстке тёлочку со звездой во лбу; та обнюхивала её, прося пищи. — Ну нет же, нет. Понимаешь, нет у меня ничего. Если бы я знала…
Если бы она знала, что увидит здесь! У мамы, провожавшей её в Чаран, одно было в голове — как бы её девочка ноженьки не приморозила. Мальчишки по дороге развлекали девочек остротами, шли на ферму будто на представление. А здесь стонут от голода несчастные животные! Здесь бегает вокруг хотона отчаявшийся старик.
— Как же так… Лэгэнтэй Нохсоров колхозный скот спасал, жизни своей не пожалел… а эти? — сказал Гоша; на скулах его, как у взрослого, заходили желваки.
Лира благодарно посмотрела на парня: вот и у Гоши душа болит. Как только не стыдно Кардашевскому.
Из-за поворота дороги показались остальные «спасатели». Беспорядочной толпой, еле волоча ноги, они шагали за санями.
Лира бросилась им навстречу:
— Сергей Эргисович, ребята! Они помирают от голода…
— Чёрт знает что! — поддержал её Юрча Монастырёв. — Сергей Эргисович, давайте без передышки за ветками. Эй, народы, быстрей топоры и лопаты сгружать!..
Позабыв про усталость, все бросились к возу. Старичок Хаачан, ни минуты не отступая от Аласова, всё говорил, говорил, но теперь в голосе его появилась надежда.
— А я, понимаешь, учитель, их за бездельников принял. Вот дурья голова, совсем из ума выжил…
Около фермы весь тальник был изведён начисто.
— Ближе, чем в долине Даркы, и нет ничего, — объяснял Хаачан, почёсывая затылок. — Может быть, на кочки отправитесь?
Решили и туда и сюда — разбились на две бригады. В долину Даркы ребят повёл Аласов. Юрча и Гоша с сонным мерином под уздцы замыкали колонну.
Дармы оказалась укромной долинкой — летом здесь, наверно, всё было в цветах и травах. Однако тальниковые кустики, как бы отмечавшие невидимый сейчас под снегом речной берег, были совсем редки. Излазив долинку вдоль и поперёк по пояс в снегу, охотники за кормами всего-то и добыли охапку лозы на пяток веников.
Исход экспедиции решил мерин Абаасы. Конягу с санями оставили на бугре. Подремав некоторое время и, видимо, изрядно продрогнув, мерин по собственной инициативе направился в ложбинку по ту сторону холма. Гоша кинулся в погоню, крича во всё горло мерину всяческие слова. На бегу заметил — как-то странно подпрыгивают пустые сани, влекомые конягой.
— Кочки! Эй, люди! Кочки!.. — возрадовался Гоша, как тот моряк на мачте Колумбова корабля, который первым увидел Америку.
Минут через десять на кочкарнике уже шла работа. Стоит хорошенько расчистить снег, да загнать поглубже лопату, да нажать как следует, как поросшая щетинистым мхом кочка с хрустом вывернется: корм!
— Лира! Верочка! Несите к саням, складывайте в кучу!
— Э-эх! Любишь, брат Монастырёв, молочко пить…
— Кочки, они даже лучше веток! Я знаю — тёлки к кочкам хорошо относятся.
— А я их топором. Гляньте, как я их топором! Куда там твоя лопата. Хрясь — и летит! С одного удара!
Лира выдернула кудрявую головку кочки, которую только что срезал Гоша. Какая она мягонькая. И совсем зелёная…
Хрясь! Хрясь! Не жалей плеча, добрый молодец! Лира, подхватывай! Бегом, к саням! И назад бегом! Работа! Это тебе не картошку копать — не выроешь сегодня, так завтра выроешь! Здесь работают спасатели, тут-то и понимаешь, что значит настоящий труд…
— Лира! Вера! На сани грузите. Чтоб с верхом было. И на ферму галопом! Поживей, девочки, поживей!.. Довезёте сами?
— Довезём, Сергей Эргисович! Мы галопом!.. Живей и ты, коняга, живей! Покажи, какой ты чёрт на самом деле. Не спи на ходу, выручай своих рогатых собратьев!
Замаячил впереди гребень фермы. Лире кажется, что даже сюда ветер доносит рёв голодной скотины. Как там её тёлочка, жива ли ещё?
— Гляди, а вон наши с топорами, бригада номер два… Боже, что они там делают?
Лира взглянула с саней, куда показывала Вера, и обмерла вся.
— Что вы делаете! Сергей Эргисович! — завизжала она, словно учитель в Даркы мог и на самом деле услышать её. Роняя кочки, Лира на ходу скатилась с саней, побежала по глубокому снегу, не переставая при этом визжать: — Что вы делаете, сейчас же остановитесь!
Ребята с Кимом Терентьевым во главе рубили топорами берёзу. Три берёзы, заснеженные и розовые на солнце, стояли здесь, на виду у фермы, несколько часов назад. Теперь две лежали на земле срубленные, их разделывали, а Ким уминал снег вокруг третьей.
Истошный крик остановил их. Опустив топоры, с некоторым даже изумлением, глядели парни на бегущую к ним Лиру Пестрякову, — на девушке лица не было.
Подбежав наконец, она словно подкошенная рухнула, обхватив руками ствол последней, ещё живой берёзы.
— Не дам рубить!
— Да ты что, сдурела, что ли? Вот напугала девка… Как это «не дам», если сам старик Хаачан велел. Веточный это корм, понимаешь?
— Не дам! Мы кочки везём, воз целый. Ещё будут… Не прикасайся, говорю-у!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109