Ласкаемые изнутри, колокольчики сладострастно вызвенели первую протяжную ноту «Танца падающих бумажных листьев» великого мастера Очибы Ноодори. Я схватил за ускользающий хвост невидимую восемнадцатую струну семнадцатиструнного кото и – жестко крутанув в розовеющем воздухе, будто юного угря метнул на разделочный столик… Невесть откуда в руку блеснул нож с широким лезвием: ча-ча-чах! серия кратких ударов превратила еще живого угря в заготовку для небывалого суши… Надо спешить: в соковыжималку, кружась и танцуя, полетели обрывки порнографической манги, созданной незабвенным Хокусаи на излете 86-го года его творческой жизни. Под стонущий аккомпанемент шакугачи, бешено стуча ножом и возбужденно всхлипывая, я превратил в пахучее крошево 360-страничный сборник детских комиксов о ласковой лунной девочке Луми, изнасилованной учителем гимнастики в чистеньком школьном подвале. Смахнул с разделочной доски в жерло комбайна-соковыжималки. Потом, осторожно разбив скорлупу розового новогоднего фонарика, вылил туда же холодный светящийся желток. Всыпал горсть белого риса, похожего на мелкий мраморный гравий. Уронил вялую веточку Aspergillus oryzae. Нажал кнопку.
Мягко, густо взревели ножи блендера. В стеклянном резервуаре, будто в лототроне, завертелись, брызгая в стекло прозрачным соком, розоватые кусочки месива. А над кратером соковыжималки заблестела, собираясь в легкий ураганчик, цветочная пыльца. Как туча золотистой мошкары…
Из крана в фарфоровую бутылочку-токкури звонко упало несколько прозрачных капель. Я сделал глоток. Не-ет. Это всего лишь койи : полуфабрикат, продукт начальной фазы ферментации риса. Не более девяти градусов. Поглядел на танцующий в воздухе пыльный смерчонок: так и есть. Это существо пока слишком похоже на ребенка.
Надо выждать. Выдержать четыре секунды. К исходу четвертой секунды у пыльцового облачка просветлело лицо, порозовели пальцы. Темные волосы начали завиваться в тощие косички. Уже не койи, но еще не конечный продукт. Уже не Дебюсси, но еще не хогаку. Уже не ребенок. Одиннадцать градусов – мото , вторая фаза ферментации риса.
Сдавив пальцами, выжал в жерло блендера каплю соевого соуса. Поймал в воздухе пару вертлявых бемолей, увивавшихся по воздушным волнам этого зыбкотекучего мира подобно перышкам пролетевшего юзуру – сумеречного журавля. Смешал со скользкими, бледно-пурпурными лепестками маринованного имбиря. Последние ингредиенты вдохновения – если они не сработают, не поможет уже ничто: новорожденная вила так и останется недоразвитой Мото-сан. Молчаливой бесполой карлицей – вроде шестилетней старушки Реико, завернувшейся в шерстяную шаль на известной картине Кишиды Рюсея.
Выждать еще секунду. Все.
Я привстал на цыпочки и снял ее с крышки соковыжималки. Осторожно поставил на пол, пригладил косички. Хм. На первый взгляд никак не дашь ей восемнадцать градусов. Максимум 15. Тем не менее это уже не мото . И не бледное, сладенькое винцо мирин – настоящая вила Саке.
Нежная узкобедрая ками, робкая богиня в чистенькой школьной униформе. Белые носочки до колен, намеренно подчеркивающие едва заметную кривизну ножек. Не девочка, а воздушный образ с последней, недописанной картины из знаменитого календарного сборника Иитсу Мандзи «37 обнаженных поэтесс» издания 1936 года. Щечки бледно-розовые, как снег на картинах из сборника того же автора под названием «52 вида на бомбостроительный завод в Токайдо». Она почти готова… остался последний штрих. Поспешно (пока форма еще горячая, пока не успела застыть пыльца) я протянул запачканные руки к личику Саке и – осторожно надавив мизинцами, пошире раздвинул темные щелочки глаз. Вот так совсем хорошо. Было уж больно экзотично.
– Ваша задача, Саке-сан, не просто замочить банного сервера по адресу ввв.за­лесье.вла­стов.кня/стож­хата/ба­ни/пар­нуха.бан . Важно сделать это тихо, не возбуждая подозрений у мирового магического сообщества. Никто в целом мире не должен обратить на вас внимания. Это понятно?
Девочка потупилась, как бы разглаживая складочки на подоле юбки. Потом быстро поклонилась, и я услышал:
Тасогарэ
ниндзя о эндзитэ
хомэрарэну.
– Вот и чудненько, – похвалил я. – Однако в следующий раз лучше по-русски. У вас имеется какое-нибудь оружие?
Вместо ответа маленькая вила повернулась боком, демонстрируя плотно набитый школьный ранец, висевший за спиной.
– В таком случае – dismissed! – жестко скомандовал я. Шлепая подошвами тупоносых туфелек, девочка послушно вышла из кабинета. Я посмотрел ей вослед и едва не прослезился. Все-таки я изверг: собственноручно отправляю на войну детишек. Но – великий вебмастер не показал своих чувств и сохранил внешнюю холодность. Кто-то любит саке подогретым. Я предпочитаю потреблять этот напиток льдисто-холодным – on the rocks. Такой уж у меня стиль общения с несовершеннолетними ниндзя.
– Пани Зубровка. – Я обернулся к центральному экрану, на котором по-прежнему виднелось щекастое лицо троллицы в медвежьем камуфляже. – Дайте нам, пожалуйста, вид на сауну.
Зубровка навела свою камеру на ветхое помывочное сооружение, торчавшее над рекой на подгнивших сваях. Из трубы валил дым; изо всех щелей наружу ломился пахучий парок. Внутри парились граждане.
И вдруг – на берегу показалась щуплая славянская девочка в бледно-голубеньком сарафане. Она вышла из кустов, волоча по песку неподъемную корзину с бельем. Во внешности забитого, неграмотного сельского ребенка, казалось, не было ничего примечательного. Темная косичка выбилась из-под платочка; босые ножки перемазаны засохшим илом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177