Солнышко… э-э… типа… ясное!
Ты типа светишь, но не греешь…
Я пропел это низким голосом и с любопытством огляделся. Никакого эффекта. Попробуем еще:
…Светишь типа светишь,
Но не греешь вообще типа того.
Нет, на поэзию не похоже. Неудивительно, что любекс не срабатывает. Маринка злится, смотрит косо – и вилы приближаются!
Солнце восходит над речкой Хуанхэ,
Китайцы на работу идут…
Глупо, конечно. Эту песенку я слышал в пионерском лагере десять лет назад. Не успел допеть – в ужасе вытаращил глаза, наблюдая, как бледные тени китайцев проступают на фоне каменных стен. Китайцы были трепетные, как отражение в желтой речной воде. Стриженые, в мышастых гимнастерках и с цитатниками в нагрудных карманах. Еще не вполне живые, но, скажем так, стремящиеся к бытию… Тощие фигурки на фоне желтушного троцкистского солнышка…
Нет, не годится, понял я – и китайцы вмиг растворились без следа: восточное солнце болезненно мигнуло и погасло. Снова вдох – ура, вспомнил:
Ночь пройдет, наступит утро ясное!
Знаю: счастье нас с тобой ждет!
Ночь пройдет, пройдет пора ненастная —
Со-олнце взойде-о-от!
Откуда мелькнул в мозгу обрывок детской песенки? Ура! В воздухе радостно нарисовался двухметровый силуэт персонажа в красном хипповском свитере и советских джинсах, и я вздрогнул: Бремлинские музыканты! Так и есть: рядом с трубадуром возникла, вертясь как новогодняя сосулька, юная принцесса в откровенной мини-юбке и с короной на опергидроленном темени.
– Со-о-олнце взойде-о-от! – подхватил веселый трубадур, бренча на акустической гитаре. Солнце, и верно, взошло – оранжевое, словно нарисованное лучезарным маркером. Плоское и вертлявое, не более 20 см в диаметре, светило было наделено голубыми глазами и дегенеративной толстогубой улыбкой.
– Что ты творишь, сумасбродный чародей! – просвистел вдруг озлобленный ведьмин шепот совсем рядом. Я вздрогнул, безвозвратно роняя в небытие анимационное солнышко вместе с трубадуром. Мультпринцесса замешкалась на миг, капризно топнула ножкой – но тоже растворилась в легком взрыве бумажного конфетти.
– Солнце! Мне нужно огненное страшное солнце! – зашипела Потравница. – Быстрее! Вилы совсем близко!
Лопни мой винчестер, она была права! Пронзительный, переливчатый визг хлесткой волной накатил сверху – первый дымящийся валун с размаху обрушился в толпу «утюгов», продавливая в суетливом железном месиве кривую кровавую дорожку… Воздух взорвался обломками железа, кольчужной пылью и бурым крошевом рваной плоти… фантастически злобные спецэффекты в этой игре! Чья-то расплющенная железная перчатка просвистела над ухом… Bay! Вот это я называю эффектом присутствия!
Гвоздевые зрелища начались, когда Маринка все-таки запустила в дело свой Fireball. Плазменный мячик прожег во мраке огнистую кривую и вломился аккурат в середку вражеской эскадрильи: бах! под потолком расцвело слепящее белое облако – на его фоне остро прочернели хрупкие фигурки старушек, их разорванные сухие тельца. На краткий миг пещера озарилась добрым солнечным светом: я увидел дальний берег – какие-то скалы, извилистые тропки и… о, ужас! Темную шевелящуюся массу непонятных существ… Что это? Армия гоблинов?!
Разглядеть не успел: ослепительное облачко растаяло, и над головой вразнобой разлетелись пламенеющие ошметки старушек. Горящая головогрудь со скрюченными руками, вертясь и выпуская во мрак арбалетные стрелы, высоко просвистела и, описав оранжевую дугу подобно чудовищной сигнальной ракете, рухнула в озеро, осветив в точке падения серо-зеленые волны со свинцовыми барашками пены. Почти целиковая старушка, визжа и мотая плоской головой в облаке растрепанных горящих волос, с размаху влепилась в каменную стену чуть повыше наших копий. Тут же часто заегозила, истыканная дюжиной стрел, и принялась таять, тягуче стекая по камням вязкими каплями самораспадающейся пси-материи. Еще одна бабулька – наименее пострадавшая от солнечной атаки – камнем обрушилась вниз и гулко ударилась в скалистый обрыв чуть ниже нашей площадки. Ух ты – молодец! Повисла там, хрипло бормоча, потрескивая дымящимися крыльями и цепляя камни обломанными когтями.
– Добить старуху! – взвизгнула Маринка, подскакивая к краю обрыва.
У подранка были оторваны задние лапы – но вила, как настоящая летчица, не сдавалась без боя. Вытянув шею, я поглядел вниз: охваченная предсмертным приступом энтузиазма, обезноженная старушка карабкалась вверх по отвесной стене – вот-вот дотянется крючковатой лапой до Маринкиных ног, бегающих по самому краю обрыва.
Подумав об этом, я всего лишь озвучил предположение:
– «Того и гляди, схватит Маринку за ногу…» – пробормотал я.
Фантастика. Стоило произнести это, как… старушка вздрогнула, словно после ударного допинга под лопатку! – дернула плечом! – и… ее костлявая рука вдруг… вытянулась на манер телескопической антенны! Выстрелила на добрых три метра – желтые когти вонзились Потравнице в лодыжку! Короткий рывок…
К счастью для Маринки, в природе существуют влюбленные и энергичные бароны из Южной Пруссии. Волшебная ручища вилы уже подтащила визжащий клубок золотого шелка к обрыву. Но – гип-гип! ура! – ржаво-черная комета прогудела в воздухе… Яволь, майне кляйне фослюбленни фрау Морген! Подскочивший барон фон Мракобрун махнул франкским клинком – и крас-сиво рассек коричневатую старческую руку, словно дюссельдорфский телячий рулет. Отцепленная старуха молча отделилась от стены и тяжко обрушилось вниз, в воду. Вау-вау! That was close , говаривал в такие минуты великий Д.Ньюкем.
Кульбитц фон Мракобрун еще гордо потирал дымящееся лезвие – а Маринка уже вскочила на ноги и – в два прыжка подлетела к моей бочке!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177